Скрытый космос. Книга 3. (1967-1968) - [12]

Говорил с Леоновым. Он переживает по поводу замечаний работников ЦК о его недавнем выступлении в Политехническом музее. Я просмотрел стенограмму выступления: о планах полета на Луну сказано кое-что лишнее — надо это учесть. Но ошибки Леонова не настолько серьезны, чтобы терять из-за них аппетит.

12 февраля. Дача «Заборье».

Два дня был на даче. Муся и «Николай второй» еще больны, пришлось их оставить в Москве. Вчера и сегодня ходил на лыжах. Запускал автомашину: утром мороз был -30, машина при больших морозах стояла пять недель пришлось повозиться, прежде чем загудел мотор.

13 февраля.

Дал задание Кузнецову, Фролову, Волынкину, Кутасину и Горегляду: в двухдневный срок подготовить замечания ВВС по кораблям «Союз». В принципе уже ясно, что технологические пуски «Союзов» без экипажа на борту больше не нужны, но перед пилотируемыми полетами на кораблях «Союз» необходимо еще раз проанализировать все имевшие место отказы и принять меры к устранению обнаруженных дефектов.

Был у меня Попович. Он доложил, что у него в семье полный порядок. Марина закончила Ленинградский институт (по-видимому, автор имеет в виду Высшее авиационное училище — Ред.) и теперь работает командиром корабля Ан-12 в ГНИКИ. Наташу забрали из интерната, и сейчас она живет с родителями и учится в третьем классе в школе при ЦПК. В семейной жизни Поповичей было много неприятностей, отношения их с остальными космонавтами остаются напряженными. Будет очень хорошо, если Марина и Павел сумеют заметно улучшить взаимоотношения в семье и с космонавтами.

Приезжал от Мишина С. Н. Анохин, он просил продолжить медицинское обследование в госпитале кандидата в космонавты В. А. Яздовского. Яздовский убежал из госпиталя в самовольную отлучку, и за это начальник госпиталя отстранил его от обследования. Я поддержал решение начальника авиационного госпиталя.

15 февраля.

Был у Мишина. Более четырех часов разбирались с ходом испытаний корабля 7К-ОК и подготовкой экипажей к полету. На мой вопрос о сроках пуска Василий Павлович ответил: «По нашему мнению, запускать технологические корабли больше не нужно, будем готовить полеты «Союзов» с космонавтами на борту. До полетов надо закончить все испытания и выполнить все доработки. Короче говоря, будет очень хорошо, если первый пилотируемый полет состоится до 12 апреля». Договорились, что выезд на полигон должен состояться 20–25 марта. В связи с тем, что до выезда остается 26–31 рабочий день, я попросил Мишина в ближайшие два-три дня выдать нам всю полетную документацию (задания, программы, инструкции) и полностью закончить оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и учебного космического корабля. Узнав, что по вине ОКБ-1 мы еще многого не имеем для завершения подготовки космонавтов, Мишин рассвирепел, вызвал Цыбина, Бушуева, Чертока, Трегуба и Анохина, грубо их отругал и уже в десятый раз приказал: «В один-два дня выдать ВВС все, что необходимо для тренировки космонавтов».

Из всей этой перепалки я сделал для себя вывод, что порядка и дисциплины в ОКБ-1 нет и что Мишин — неважный руководитель. Скороспелый титул академика не спасает положения — дела наши космические трещат и разъезжаются по всем швам.

Как ни печально, но меня все чаще тревожит мысль: мы неотвратимо приближаемся к новым тяжелым происшествиям. Для завершения подготовки космонавтов требуется минимум 40 дней, при отличной и очень напряженной работе подготовку можно закончить в 32–35 дней. И в такой вот обстановке заместитель министра здравоохранения Бурназян написал по наущению Правецкого жалобу Вершинину, Келдышу, Афанасьеву и другим министрам о том, что ВВС (Каманин) тормозят проведение испытаний с космонавтами в институте Минздрава, нанося тем самым ущерб безопасности космических полетов. Вот так, и не меньше! Как говорится, жил, жил и дожил… Семь лет я работаю с космонавтами и всегда считал одной из главных своих задач обеспечение безопасности полетов для экипажей космических кораблей. А вот Правецкий и Бурназян, оказывается, и лучше меня знают дело, и больше беспокоятся о безопасности полетов. Маршал Руденко, прочитав кляузу Бурназяна, испугался: «Опять ВВС против всех, опять у нас будут неприятности». Маршал постеснялся приказать мне выполнять требования Минздрава, но изрек: «По-видимому, надо будет проводить эти испытания».

Мишин также настаивает на проведении испытаний в институте Минздрава. Я пытался убедить его в том, что испытания нам не нужны, что к безопасности полетов они не имеют никакого отношения и что мы, впустую затратив 15–20 дней, лишь измучаем космонавтов. Мишину трудно было отказаться от подписи, которой добился от него Правецкий 10 февраля (до этого Мишин дважды выступал против испытаний), и поэтому он просил меня, Цыбина и Анохина внимательно разобраться с программой подготовки космонавтов и доложить наши предложения. После изучения программы Цыбин, Анохин, Кузнецов и я согласовали следующее предложение: «Если выезд на полигон состоится 20–25 марта, то для проведения испытаний в Минздраве нет времени. В случае проведения испытаний срок пуска надо перенести на 15–20 суток». Цыбин и Анохин, связанные подписью Мишина, не могли признать, что испытания излишни, но они хорошо поняли никчемность этой затеи и согласились с нашим мнением, что в оставшиеся до полета дни надо решать более важные задачи.