Скрытые в темноте - [29]

– По ДНК тоже глухо?

– Пока что да. Не волнуйся – если что, узнаешь первым.

Куинн вешает трубку. Последние слова Чаллоу прозвучали саркастично или у него уже паранойя? Проблема с Чаллоу заключается в том, что сарказм – его привычный стиль общения, из-за чего трудно понять, когда он говорит серьезно, а когда – нет. Ну и хрен с ним. Надо позвонить Эрике.

– Фаули хочет еще раз опросить ту женщину из седьмого дома, как ее там… Гибсон, что ли? Пусть получше опишет парня, который, по ее словам, приходится Харперу сыном. Сделаешь?

Куинн с улыбкой слушает ответ.

– Нет, констебль Сомер, я звоню не только за этим. Не желаете выпить сегодня вечером? Обсудим дело. – Он улыбается еще шире. – Да, и это тоже.

* * *

– Я нашел всего два похожих случая, и оба более чем пятнадцатилетней давности.

Я смотрю на монитор из-за плеча Бакстера. В комнате душно. Температура резко выросла, и древняя система кондиционирования в участке не справляется. Работающие компьютеры лишь прибавляют жару. Бакстер протирает затылок носовым платком.

– Вот оно, – говорит он, стуча по клавиатуре. – Брайони Эванс, двадцать четыре года, пропала без вести двадцать девятого марта две тысячи первого года вместе со своим двухлетним сыном Юэном. В последний раз видели у супермаркета неподалеку от ее дома в Бристоле.

Фотография не очень четкая, сделана на какой-то вечеринке, судя по новогодним украшениям на заднем плане. Девушка выглядит моложе своего возраста. Волосы в мелких кудряшках. Улыбается, но лишь губами, а не глазами.

– Родных волновало ее психологическое состояние. Считали, что у Брайони депрессия – она не могла найти работу, все время торчала дома с ребенком. Хотели отправить ее к врачу, но девушка отказывалась.

– Поэтому решили, что это самоубийство?

– Видимо, на этом и сошлись следователи из Эйвона и Сомерсета. Серьезное было расследование, в деле больше сорока свидетельских показаний, однако на похищение или убийство ничто не указывало. Присяжные вынесли открытый вердикт[12].

– Чертовски редкий случай, чтобы так долго не находили тело… Если она не покончила с собой.

– Бристоль на побережье, – подумав, говорит Бакстер. – Она могла утопиться.

– Вместе с ребенком? Серьезно?

Он пожимает плечами:

– Всякое бывает… Ладно, версия не слишком убедительная, но все возможно.

– А что там со второй?

– Вот это уже поближе.

Бакстер достает еще одно дело, 1999 года. Джоанна Карим с сыном Меди. Ей было двадцать шесть, ему – пять. Жили в Абингдоне, совсем недалеко от Оксфорда. Бакстер замечает мои горящие глаза и спешит разочаровать.

– Спор об опеке, муж – иранец. Старший следователь, занимавшийся делом, сказал, что отец наверняка похитил ребенка и увез его в Тегеран. От жены, вероятно, избавился, хотя улик для обвинения было недостаточно, да и к тому времени мерзавец уже покинул страну. Да, похоже на двойное исчезновение, но в действительности тут два отдельных преступления.

Я сажусь рядом.

– Ладно. Даже если они не связаны, у нас остается несколько наборов неопознанных отпечатков в подвале.

– Чаллоу сказал, они могут принадлежать кому-нибудь вроде сантехника.

– Ты любишь ставки, Бакстер? Верно?

Он краснеет – не знал, что я в курсе.

– Ну, не то чтобы я очень часто делаю ставки…

– Я слышал, ты ставишь на футбол, на лошадей, и у тебя неплохо получается.

– Ну да, бывает, выигрываю, – осторожно подтверждает он. – Время от времени.

– Так какова вероятность, что там отпечатки сантехника? Что скажешь?

Лицо Бакстера меняется. Он больше не смущен – подсчитывает в уме.

– Двадцать пять к одному. Такой шанс не упускают.

* * *

– Констебль Гислингхэм? Это Луиза Фоли.

До него не сразу доходит, кто это. Фоли чувствует заминку.

– Университет Бирмингема, – сухо напоминает она. – Вы запрашивали личные данные из дела доктора Харпера.

– Да, точно. Сейчас, возьму ручку. Давайте.

– Я поговорила с руководителем отдела, и он разрешил отправить вам копии соответствующих бумаг. Сегодня пришлю по электронной почте.

– Расскажите вкратце, в чем там суть.

Луиза вздыхает – чересчур громко.

– Никакой вульгарщины, на которую вы, как я понимаю, надеялись. Просто отношения со студенткой, жалобу она не подавала. Принуждения с его стороны не было. Напротив, друзья девушки полагали, что это скорее она добивалась внимания преподавателя. Однако на тот момент доктор Харпер состоял в браке, да и подобные отношения в любом случае идут врозь с университетскими правилами, так что по всеобщему согласию было принято решение отправить Харпера на пенсию досрочно. Все это вы найдете в документах.

– Хорошо. – Гислингхэм бросает ручку на стол. – Еще один вопрос: как звали ту девушку?

– Каннингем. Присцилла Каннингем.

* * *

Все окна в квартире на Кресент-сквер открыты. Ветерок приподнимает длинные белые занавески. Слышно, как в саду играют дети: кто-то прыгает на батуте, кто-то визжит, кто-то стучит мячом. Похоже, там одни мальчики.

Пиппа Уокер заглядывает в кабинет – уже третий раз за последний час. Роб Гардинер сидит за столом и смотрит в ноутбук. Пол усыпан старыми блокнотами, липкими стикерами для заметок, кипами бумаг. Он раздраженно смотрит на Пиппу.

– Тебе что, нечем заняться? Поиграй с Тоби.