Скрытые следы - [20]

А того, кто высказывал вслух свои мысли, немедленно хватали и увозили неизвестно куда.

Однако движение сопротивления набирало силу. Немцам приходилось вести борьбу против этого пассивного сопротивления: полицейские отказывались делать гитлеровские приветствия, те, кого выбирали членами Национального Собрания, просили об отставке…

Учителям вменялось в обязанность воспитывать детей в духе новых принципов Национального Собрания, но они этого не делали. Спортсмены и спортсменки отказывались участвовать в соревнованиях, организованных Национальным Собранием, актеры отказывались выступать в спектаклях и радиопостановках.

В своем стремлении онемечить Норвегию Национальное Собрание оказывалось просто бессильным.

В марте 1941 года норвежцы с помощью англичан совершили налет на порт Лофотен. Были уничтожены немецкие военные корабли и укрепления, 215 немцев и десять квислингеровцев взяли в плен. Когда английские войска вернулись на родину, они прихватили с собой большой контингент норвежцев, чтобы делать набеги на захватчиков с территории Англии. Это было первым открытым нападением на немцев.

Ионатан не мог понять, какая радость и польза от оккупации чужой страны. Ведь никто из оккупантов, стоящих у власти, заведомо не мог быть популярен. И ради чего происходила оккупация? Чтобы забрать кое-какие материальные ценности? И вызвать к себе ненависть всего населения! Захватчикам приходилось использовать все свои силы, чтобы держать народ в повиновении. Нация была подобна прижатой к земле соломе – она гнулась, но не ломалась.

Ионатан видел, что немцам приходится туго, и прикладывал все усилия для того, чтобы им стало еще труднее.

– Ты хотел поговорить со мной, Ионатан?

Он услышал в телефонной трубке радостный, беспечный голос Карине. У Карине всегда бывал такой голос, и это помогало ей скрыть от окружающих свои проблемы. И Ионатан знал, что проблемы у нее имелись.

Он никогда не понимал свою младшую сестру. Он всегда помнил ее такой. Странной, сдержанной… Но она всегда была приветливой, охотно обсуждала с другими их трудности. О ней же самой никто ничего не знал. И если кто-то у нее спрашивал о чем-нибудь, она неизменно отвечала: «У меня все прекрасно, а у тебя?»

У нее не было все прекрасно, и это можно было иногда прочитать по ее глазам. Брак, влюбленность, домашний уют… все это вызывало в них грусть.

Отвечая на ее вопрос, он сказал:

– Да, я хотел поговорить с тобой. Ты свободна до самой осени? Или ты устроилась на работу?

– Нет, я только помогаю Кристе по дому. А что? Он медлил. По телефону не все можно было говорить.

– Мне… мне нужна твоя помощь. Ты могла бы заняться каким-нибудь важным делом? Подумав, Карине спросила:

– Есть работа в больнице?

– Да, я могу устроить тебя. Можно найти и комнату. Летом – отпуск.

Понимает ли она, что речь идет вовсе не о работе в больнице? Судя по всему, она понимала это.

– Да, я могла бы найти время. Но что я должна буду делать?

– Не могла бы ты приехать сюда, чтобы все обсудить? Я объясню тебе все, в двух словах об этом не скажешь.

– Я приеду вечером. Здесь ходят автобусы. Буду у тебя часов в семь.

– Хорошо! Приезжай! Добро пожаловать!

– Спасибо за приглашение, Ионатан! Хоть слова «добро пожаловать» и используют как формальность, это все равно согревает!

«Да, в твоем внутреннем мире даже эти слова звучат тепло…», – озабоченно подумал он, вешая трубку. Что происходило с Карине? В ее вежливой манере разговора трудно что-то уловить. И все-таки что-то у нее не так. За всем этим кроется какая-то тайна.

Когда Карине приехала, Ионатан снова заметил в ней странную отчужденность от всего, словно все ее существо говорило: не подходи ко мне близко! Однако в поведении Карине ничто не бросалось в глаза, она была самой обыкновенной молодой девушкой ординарной внешности, хотя и недотрогой. Довольно темные волосы, неопределенного цвета глаза, довольно выразительный рот. Она всегда плотно сжимала рот, так что лет через десять-двадцать у нее появятся морщины возле губ.

Но сложена она была хорошо. Такой грудью, как у нее, гордилась бы сама Рита Хэйворт, а талия у нее была на редкость тонкой. Она никогда не использовала выгодные стороны своей внешности, и ей было совершенно все равно, как она одета. Она одевалась опрятно и нарядно, но без всякой фантазии. Казалось, что она хочет скрыть от посторонних глаз свои прекрасные формы. И это было так глупо с ее стороны, ведь она могла бы иметь бешеный успех у парней, если бы захотела.

Ах, как мало понимал во всем этом Ионатан!

Он съел кусочек зачерствевшего, плохо пропеченного военного хлеба без масла и без всякой приправы. Он уже привык к этому. Шторы были спущены. Лампа давала очень мало света, и в комнате был полумрак.

Он рассказал Карине о своей работе в группе сопротивления, не называя имен, кроме имени Руне, поскольку это он просил привести в их организацию девушку.

Карине просияла, узнав обо всем. Впервые Ионатан видел в ее глазах настоящую радость и оживление, и впервые он обнаружил, что его младшая сестра красива!

– О, Ионатан, как это увлекательно! Мне в самом деле позволят принимать во всем этом участие?