Скрытые картинки - [82]

– Мне надо собирать вещи, – говорю я им, как ни глупо это звучит.

– Тед, – спокойным голосом произносит Каролина.

Я на полпути к двери, когда бутылка разбивается о мою голову. Я падаю ничком, выронив из рук телефон. По лицу и шее что-то течет. Я поднимаю руку, чтобы утереть кровь, и на пальцах остаются красные пятна. По моей щеке стекает мерло.

За спиной у меня переругиваются Максвеллы.

– Он на кухне.

– Я там смотрел.

– В большом ящике. Где я держу марки!

По дороге из кабинета на кухню Тед аккуратно перешагивает через меня, чтобы не наступить, хотя он только что разбил о мою голову бутылку. Он ставит ногу прямо рядом с моим смартфоном, который экраном вниз лежит на ковре. На заставку выведена тревожная кнопка – иконка, одно прикосновение к которой передаст адрес Максвеллов в службу спасения. Но телефон слишком далеко, мне не дотянуться, а сил подняться у меня нет. Самое большее, на что я сейчас способна, это упереться носками кроссовок в пол и, отталкиваясь, попытаться доползти до него на животе.

– Она ползет, – говорит Каролина. – Ну или пытается ползти.

– Одну секунду! – отзывается Тед.

Я тянусь к телефону и внезапно обнаруживаю, что мое пространственное восприятие искажено. Телефон больше не находится в нескольких дюймах от кончиков моих пальцев – внезапно он оказывается где-то посреди холла, на расстоянии длины футбольного поля от меня. Я слышу, как Каролина подходит ко мне сзади, слышу, как хрустит под ее подошвами битое стекло. Я ее не узнаю. Она больше не та добрая, заботливая мать, которая открыла для меня двери своего дома и убеждала поверить в себя. Она превратилась в… в нечто иное. Взгляд у нее холодный и расчетливый. Она смотрит на меня как на пятно на полу, как на загрязнение, которое необходимо оттереть.

– Каролина, пожалуйста, – прошу я, но слова звучат не так, как должны; язык у меня заплетается. Я повышаю голос и пытаюсь снова, но губы отказываются повиноваться. Я тяну слова как игрушка, у которой садится батарейка.

– Ч-ш-ш, – прижимает она палец к губам. – Мы ведь не хотим разбудить Тедди?

Я перекатываюсь на бок и чувствую, как в бедро впиваются острые осколки. Каролина пытается обойти меня, не подходя слишком близко, но я растянулась поперек коридора, преграждая ей дорогу. Я сгибаю правое колено и благодарю Бога за то, что оно двигается как полагается. Я подтягиваю правое бедро к животу и, когда Каролина наконец собирается с духом, чтобы перешагнуть через меня, что было силы бью ее пяткой в голень. Раздается громкий треск, и она с размаху летит вперед и приземляется прямо на меня.

Я знаю, что могу ее одолеть. Я сильнее их с Тедом, вместе взятых. Я готовилась к этому моменту все последние двадцать месяцев. Я бегала, плавала и правильно питалась. Я отжималась по пятьдесят раз в день, пока Тед с Каролиной сидели и пили вино. Я не сдамся. Каролинин локоть оказывается поблизости от моего лица, и я изо всех сил впиваюсь в него зубами. Она вскрикивает от неожиданности, отдергивает руку и тянется к моему телефону. Я хватаю ее за шиворот платья и тяну. Мягкий хлопок рвется, как бумага, обнажая ее шею и плечи. И тут моему взгляду наконец открывается та самая злополучная татуировка, сделанная во время учебы в колледже, когда она была одержима Джоном Мильтоном и «Потерянным раем».

Это пара больших крыльев, вытатуированных у нее между лопатками.

Ангельские крылья.

Из кухни на выручку ей уже спешит Тед. В руке у него вайпер, и он кричит Каролине, чтобы отодвинулась. Я снова замахиваюсь ногой – я знаю: это моя единственная надежда – если я собью его с ног, возможно, он выронит электрошокер и я смогу…

27

Я несколько раз моргаю и прихожу в себя уже в темноте.

В полумраке смутно виднеются знакомые очертания: кровать, тумбочка, неподвижный вентилятор под потолком, массивные деревянные балки.

Я у себя в коттедже.

Я сижу на стуле с жесткой спинкой. Пазухи носа щиплет, как будто их промыли хлоркой.

Я пытаюсь подняться, но тут же обнаруживаю, что не могу пошевелить руками: мои скрещенные запястья заведены за спину, вывернуты под болезненным углом и накрепко привязаны к стулу.

Я шевелю губами, пытаясь позвать на помощь, но голова опутана какими-то туго натянутыми веревками. Рот заткнут кляпом, мокрой скомканной тряпкой размером с яблоко. Челюсти разламываются от боли.

Все мои мышцы напрягаются, а сердце колотится от осознания всего того, что я не могу сделать: я не могу пошевелиться, не могу произнести ни слова, не могу закричать, не могу даже отвести с лица волосы. Когда нет возможности ни бить, ни бежать, остается лишь одно – паниковать. Мне так страшно, что кажется, меня сейчас вырвет, но, на мое счастье, этого не происходит, потому что я, скорее всего, попросту захлебнулась бы.

Я закрываю глаза и произношу про себя коротенькую молитву. «Господи, пожалуйста, помоги мне. Помоги мне найти выход». Потом делаю медленный глубокий вдох через нос, до максимума наполняя легкие воздухом, прежде чем выдохнуть его. Этому упражнению меня научили в реабилитационном центре; оно помогает расслабиться и снять тревожность. Сердцебиение замедляется, нервы приходят в порядок.