Скрытые картинки - [31]

– Тед у нас не признает диснеевских адаптаций, – говорит мне Каролина. – А сказки в оригинальной версии куда более кровожадные. Помнишь ту сцену из «Золушки», где мачехина дочка примеряет хрустальную туфельку? В оригинале она отрубает себе пальцы, чтобы туфелька налезла. И туфелька наполняется кровью. Это просто ужас что такое!

– Он же мальчик, Каролина! Мальчики любят такие вещи!

– Слышать ничего не желаю. Это вредно для психики. Завтра же поеду в библиотеку и возьму нормальные диснеевские сказки. Никаких удушений и убийств, только развивающее детское чтение по возрасту.

Тед доливает из бутылки вина себе в бокал и делает большой глоток.

– По мне, так вот где настоящий ужас, – говорит он. – Но что я могу знать? Я ведь всего лишь отец.

– А я – дипломированный психиатр.

Они смотрят на меня с таким видом, как будто ждут, на чью сторону я встану.

– Мне кажется, это не сказка, – говорю я. – Тедди утверждает, что идеи для рисунков ему подсказывает Аня. Что это она говорит ему, что рисовать.

– Ну разумеется, – пожимает плечами Каролина. – Тедди знает, что мы не одобрим такие рисунки. Он знает, что плохо рисовать женщин, которых душат, убивают и закапывают в землю. Но если Аня говорит ему, что это нормально, значит он может продолжать. Он оказывается в состоянии когнитивного диссонанса.

Тед кивает, как будто находит слова жены совершенно логичными, я же понятия не имею, о чем она говорит. Когнитивный диссонанс?

– Тедди утверждает, что рисует Анину историю. Он говорит, что мужчина с картинки украл Анину маленькую дочку.

– Типичный сюжет из сказок братьев Гримм, – поясняет Тед. – У них там каждая вторая сказка про пропавших детей. «Гензель и Гретель», «Гамельнский крысолов», «Смерть в кумовьях»…

– «Смерть в кумовьях»? – качает головой Каролина. – Пожалуйста, Тед. Это уж слишком. С этими историями пора завязывать.

Тед смотрит на рисунки и в конце концов сдается.

– Ладно, ладно, уговорила. Впредь только доктор Сьюз. Или Ричард Скарри. Но только не эти ужасные медведи Берентштейн. Всему есть предел! – Он одной рукой обнимает Каролину за плечи. – Твоя взяла.

Он ведет себя так, как будто вопрос закрыт и можно расходиться. Но я боюсь, что, если я не спрошу сейчас, второго шанса у меня не будет.

– Мне тут в голову пришла одна мысль, – говорю я им. – А что, если Аня – это Энни Барретт?

Каролина явно озадачена.

– Кто?

– Женщина, которую убили в моем коттедже. В сороковых годах прошлого века. А что, если Тедди уходит к себе в комнату на тихий час и там общается с ее духом?

Тед смеется, как будто я сказала что-то очень забавное, и Каролина бросает в его сторону еще один сердитый взгляд.

– Ты это серьезно? Ты имеешь в виду призрака?

Теперь пути назад нет. Нужно объясниться.

– Просто имена очень похожи. Энни и Аня. И потом, вы говорили, что в Барселоне Тедди не демонстрировал склонности к рисованию. Но как только вы переехали обратно в Соединенные Штаты – как только вы поселились здесь, где исчезла Энни Барретт, – он немедленно начал рисовать как одержимый. Это были ваши собственные слова: «как одержимый».

– Я всего лишь имела в виду, что у него живое воображение.

– Но он с кем-то разговаривает. У себя в комнате. Я стою у него под дверью и слушаю. Он ведет долгие разговоры.

Каролина прищуривается.

– Ты и призрака тоже слышишь? Ты слышишь печальный зловещий голос Энни Барретт, которая дает указания моему сыну? – Я признаю, что не слышу, и Каролина так торжествует, как будто это что-то доказывает. – Он разговаривает сам с собой, Мэллори. Это признак высокого интеллекта. Одаренные дети все время так делают.

– А остальные его проблемы?

– Проблемы? У Тедди есть проблемы?

– Он писается по ночам. Он изо дня в день надевает одну и ту же полосатую футболку. Он отказывается играть с другими детьми. А теперь он рисует сцены убийства какой-то женщины. Не знаю, Каролина, как вам, а мне все это не нравится. Я считаю, что его нужно показать врачу.

– Я сама врач, – говорит Каролина, и я запоздало понимаю, что задела ее за живое.

Тед тянется за ее бокалом и наливает в него вина.

– Вот, дорогая, выпей.

Она отмахивается от мужа.

– Я в состоянии самостоятельно оценить психическое здоровье моего ребенка.

– Я знаю…

– Да? А по твоим действиям так и не скажешь.

– Я просто беспокоюсь. Тедди такой милый невинный малыш. А эти рисунки… такое чувство, что они происходят из другого источника. Они кажутся мне грязными. Нечистыми. Митци считает…

– Митци? Ты что, показывала эти рисунки Митци?

– Она считает, что вы могли что-то потревожить. Когда делали ремонт в гостевом домике.

– Ты говорила с Митци, прежде чем пойти к нам?

– Потому что я знала, что вы так отреагируете!

– Если ты имеешь в виду «рационально», то да, ты права, я не верю ни одному слову этой женщины. И ты тоже не должна верить. Она же совершенно опустившаяся личность, Мэллори. Долбанутая, конченая наркоманка!

Эти слова повисают между нами. Я никогда прежде не слышала, чтобы Каролина употребляла бранные слова. И чтобы она использовала подобную лексику для описания человека с наркотической зависимостью.

– Послушай, Мэллори, – вступает Тед. – Мы очень признательны тебе за неравнодушие. – Он кладет ладонь на колено жены. – Правда же, дорогая? Мы считаем, что откровенный разговор – лучшее средство для решения любой проблемы.