Скрытое пламя - [22]

— Чем занимается твоя мама?

— Убирает дома, и время от времени помогает здесь. А так же посещает колледж, чтобы стать учителем.

— Вау, — говорит она, впечатленная. — Определенно звучит, как супер мама.

— Так и есть.

Я очень сильно уважаю свою маму, и рад, что после всего того, что она принесла в жертву ради нас, я в состоянии отправить ее учиться, чтобы она смогла делать то, что всегда хотела.

— А твой отец?

Мои мышцы напрягаются, ненависть кипит в крови.

СиСи морщиться, выражение лица смягчается.

— Больная тема?

— Больше похоже на запретную, — говорю я, умудряясь говорить спокойно.

— Поняла.

— А как насчет тебя? — спрашиваю я. — Братья, сестры?

— Неа. Единственный ребенок.

Информация меня совсем не удивляет.

— В большинстве случаев это было здорово. У меня была любовь и внимание родителей, особенно отца, — говорит она, задумчивая улыбка появляется на ее губах. — Но я росла со своей лучшей подругой Эмили, которая тоже была единственным ребенком, и мы всегда были больше похожи на сестер. Поэтому я не была полностью одинока.

— А что насчет твоего бутика?

— А что с ним?

— Как давно ты им владеешь?

— Почти три года, и все идет даже лучше, чем я представляла, — говорит она, с гордостью улыбаясь.

Ей и следует гордиться. Если и есть что-то, что я узнал благодаря этому ресторану, так это то, что владеть собственным бизнесом - непросто. Быть такой молодой и успешной - это восхитительно, но меня подобное не удивляет, ни когда дело касается ее. По ней можно сказать, что она управляет каждым аспектом своей жизни.

— На самом деле, я на полпути к расширению. Рано утром у меня встреча в банке по поводу кредита для моей мужской линии. Если будешь милым, я, возможно, позволю тебе быть моделью.

— Нет уж, черт возьми, спасибо.

Мой менее чем восторженный ответ заставляет ее разразиться смехом, прекрасная мелодия, заставляющая меня почувствовать нечто незнакомое.

— А название, — интересуюсь я, — почему «Кенсингтонский дворец».

Выражение ее лица смягчается, глаза темнеют от боли.

— Мой отец всегда называл меня принцессой и говорил, что наш дом был моим дворцом, — она пожимает плечами, но я не пропускаю, как она с усилием сглатывает. — Это мой способ сохранить частичку папы в своем магазине. Он умер до того, как смог его увидеть.

Я вспоминаю, как мы стояли перед цветочным магазином, и как она практически вздрогнула, когда я назвал ее принцессой. Теперь я чувствую себя самым большим идиотом в мире.

— Как он умер?

Начинаю сожалеть о своём вопросе, когда боль в ее глазах становится глубже.

— Как насчёт того, чтобы сегодня вечером поместить разговоры о наших отцах в запретную зону? — предлагает она.

Я поднимаю пиво, наклоняя его в ее сторону.

— Справедливо, Bella.

Она прищуриваются в раздражении.

— Зачем ты это делаешь?

— Делаю что?

— Называешь меня неправильным именем. Хочешь, чтобы я бросила чипсы тебе в лицо?

Ухмыляясь, я потираю челюсть и решаю сжалиться над отсутствием у нее знаний.

— Я называю тебя Bella, потому что это ещё один способ назвать тебя красивой на испанском.

— Ой, — она прочищает горло и застенчиво смотрит на меня. — На случай, если ты не заметил, я полный профан в испанском.

Я смеюсь и молчу, решая не говорить, что я это определённо заметил.

— Подожди секундочку, — снова говорит она, — Ты назвал меня Bella в тот день около цветочного, когда мы ругались.

— И?

— А это значит, ты даже тогда думал, что я красивая.

Хмыкаю в ответ.

— Я подумал, что ты красива ещё в самую первую ночь, когда нашёл твою наполовину прикрытую попку, торчащую в воздухе, пока ты спасала ту чёртову сумку. Нелепая, но красивая.

На ее лице отражаются разные эмоции, и от одной ее улыбка тускнеет.

— Ладно, Пожарничек. Настало время для правды.

Я поднимаю бровь.

— Эта чёртова сумка была последним подарком моего отца, — говорит она. — Он сделал на ней гравировку, и я не собиралась бросать ее.

Вина скручивает мой желудок в узел, когда я осознаю, насколько сильно ошибался на ее счёт.

Удерживая ее взгляд, я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди.

— Хорошо. Признаю. Я мудак. Я недооценил тебя и ситуацию.

Она поднимает подбородок.

— Да, так и есть.

— Мне жаль.

— Извинение принято.

— Но...

Она выпрямляет спину.

— Что ты имеешь в виду под «но»? Ты не можешь закончить извинение словом «но».

Локтями опираюсь на стол, когда наклоняюсь ближе.

— Я понимаю, почему ты не хотела бросать ту сумочку. Но эта вещь не будет иметь значения, если ты погибнешь.

Мысль о том, что могло бы случится с ней, если бы пожар был более серьезным, заставляет меня испытать физическую боль. Я видел, как выглядит обугленное тело, и надеюсь никогда не увидеть подобное, особенно если дело касается ее тела.

— Пообещай, что никогда снова так не сделаешь, СиСи. Нет ничего важнее человеческой жизни, и, уверен, если бы твой отец был здесь, он бы сказал то же самое.

— Это правда, — шепотом признает она.

— Значит ли это, что у меня есть твоё слово?

— А у меня все ещё есть твоё извинение за то, что был такой осуждающей задницей?

Ухмыляюсь ей.

— Конечно.

— Хорошо, потому что ты именно таким и был. Но, так как в ту ночь ты подарил мне семь оргазмов, ты прощён.