Скрытая угроза - [6]

Список родителей. Предыдущие правонарушения.

Угрозы – возможно, в адрес родителей кого-то из детей?

Место преступления

Без четверти семь утра (точное ли это время?) Проходил ли еще кто-то по улице?

Еще соседи, которые могли это видеть?

Светофоры, видеокамеры?

Чемодан – что-то специфическое, за что можно уцепиться?

Вышел ли он из машины?

Если машина была, ждал ли в ней кто-то, чтобы его подхватить?

Разборки с соседями.

Список жильцов

Правонарушители района.

Если речь о предупреждении – то о чем? И кому? В чем суть?

Каково следующее преступление?

Есть ли на улице продуктовая лавка?

* * *

В полпятого Авраам вернул Узана в следственную камеру. Но результат оказался нулевым. Спрашивать его было не о чем. Узан погладил усики, улыбнулся своими глазками и сказал:

– Ну вот, я поел, попил, мы по душам поболтали… Не пора ли сказать человеку, что взят он зазря, и отпустить его с миром?

– Что ж вам так приспичило уходить? – спросил Авраам. – Может, уж заодно и поужинаете?

Но в полшестого, уже припоздав, он вышел во двор – поднять рюмочку за назначение Сабана и в честь наступления Рош ха-Шана, – а когда вернулся, подписал бумагу об освобождении Узана.

– Обещаю, что еще свидимся, – сказал он Амосу, прощаясь с ним, и тот ответил:

– Зря время потратите. Но с удовольствием.

* * *

Вечером, дома, после короткого холодного душа Авраам сварил себе черный кофе и уселся в одних трусах на балконе. Папка с делом открыта, и он снова прочел отчет, в котором патрульная описала все произошедшее утром. Потом вспомнил про речь Сабана, лежащую в кармане рубахи, которую снял и повесил в ванной. Большинство коллег сказали, что речь дурацкая, но, по мнению Авраама, было в ней и что-то, пробуждающее надежду.

Ему не терпелось описать Марьянке сегодняшний день, но именно теперь ее телефон оказался отключенным. Инспектор не помнил, была ли сейчас ее смена – одна из последних в брюссельской полиции перед тем, как уволиться и переехать к нему.

В первой речи Бени Сабана, обращенной к новым подчиненным, проступало какое-то странное расхождение между решительностью и целеустремленностью произносимых слов и его нервозностью и неуверенностью в себе. Стоя во дворе за импровизированной трибуной, новый шеф читал по бумажке. И, несмотря на жару, не потел.

Начал он с лета:

– Лето у нас выдалось длинное, трудное, полное кризисных ситуаций. В июне вспыхнули беспорядки в южных районах Тель-Авива. Нелегалы без работы и крова, жалобы городских жителей на изнасилования, кражи со взломом, второжения в дома, нападения из мести. Бутылки с «коктейлем Молотова», поджоги жилищ и центров для беженцев. Атмосфера на рабочих заседаниях такая, будто огонь вот-вот перекинется и на нас. Но мы знали, как его сдержать, не дать ему распространиться.

Авраам был так далек от всего этого! Он находился в отпуске, который как будто и не кончался. Иногда инспектор залезал в Интернет да время от времени звонил из Брюсселя Элиягу Маалюлю или Илане.

Это было счастливое лето.

– Затем пошли демонстрации протеста, – продолжал Бени. – Каждую субботу вечером сотни полицейских собирались на площади возле «Синематеки» и, получив инструкции, растекались по улицам Тель-Авива, чтобы наводить порядок и подавлять вспышки насилия во время этих разрешенных и запрещенных демонстраций. В ходе одной из них были сломаны заграждения и перебиты окна в филиалах банков в центре города. Во время другой демонстрации один из протестующих поджег себя и сгорел. Каждый полицейский, способный работать дополнительно, работал.

Позже Сабан остановился на уровне преступности в их округе.

– Цифры показывают, что год у вас был отличный, – сказал он. – Вы справились со стоящими перед вами задачами, даже и с лихвой. Вы на пять процентов уменьшили количество домашних краж и имущественных преступлений. Вы более чем на десять процентов снизили число краж и угона машин. Благодаря вашей преданности делу на семь процентов уменьшилось число насильственных преступлений в нашем округе и на восемь процентов – количество ДТП.

Кто-то из присутствующих захлопал, и Бени добавил:

– Да, вы и вправду заслуживаете аплодисментов.

Некоторые присоединились к хлопкам.

Аплодисменты стихли, когда Сабан, понизив голос, произнес:

– Но существуют аспекты, в которых наш округ не преуспел. В этом году обозначился рост преступности среди молодежи. Участились случаи мошенничества и преступлений против морали. Когда я анализирую статистику вашего округа… прошу прощения, я все еще привыкаю… нашего округа… я вижу те точки на карте, где законопослушные граждане могут спать спокойнее в собственных домах. Но есть вероятность, что при выходе из этого дома они столкнутся с проституцией или наркобизнесом. – Бени обвел глазами лица офицеров полиции, которые, несмотря на иссушающий зной, стояли и тихо его слушали, и заговорил погромче: – Моя мечта – и я знаю, что для некоторых это прозвучит как фантазия, – моя мечта в том, чтобы законопослушные граждане нашего округа не сталкивались с насилием. Я хочу, чтобы законопослушный житель Бат-Яма, Холона или Ришон ле-Циона вышел утром из дома, сел в машину, отвез детишек в садик или школу, остановился по дороге выпить чашечку кофе или заполнить бак бензином и продолжил езду к месту работы, – и чтобы на этом обычном своем пути он не столкнулся ни с насилием, ни с подставой. Моя цель в том, чтобы в округе Аялон было как можно больше островков, свободных от преступлений. Островков спокойствия и личной безопасности. Тот, кто избрал для себя жизнь уголовника в уголовном районе, пусть там и живет, хотя мы и до него доберемся, когда потребуется. Но наши клиенты – это, на мой взгляд, честные, соблюдающие закон люди, мужчины и женщины без криминальных наклонностей, желающие жить своей жизнью, без страха столкнуться с насилием или с его угрозой. Наш долг – служить этим людям.