Скрябин - [11]

Тетрадочка с «кусочками» детской оперы — это, наверное, самый ранний музыкальный автограф композитора. До настоящей оперы здесь еще слишком далеко. Но для мальчика этого возраста — сочинение сложное. Автограф этот тем более поразителен, что маленький Скрябин, обожая музыку, не любил возиться с нотами, разбирал их с трудом и с неохотой, предпочитая импровизацию, и свое равнодушие к «чтению с листа» сохранил до конца жизни.

* * *

1879 год стал рубежным не только потому, что появилась на свет детская опера Скрябина. 5 мая умер его дедушка. Детство подходило к концу.

Денег в семье стало меньше. Дядя Митя, самый любимый дядя композитора, тот, с которым они делили «детскую», был определен в кадетский корпус. Средства на воспитание Саши стал высылать его отец, но пора уже было подумать и о будущем.

Тетя решается показать своего Шуриньку Антону Рубинштейну, некогда с такой отеческой теплотой относившемуся к его матери. Услышав мальчика, знаменитый музыкант был поражен его талантом. Он просит тетю не заставлять Сашу играть или сочинять против желания.

— Не троньте ребенка, дайте ему развиваться свободно, со временем все придет само собою[9].

Любовь Александровна не посмела ослушаться совета. И Саша ушел с головой в свои занятия: без отдыха писал, играл часами на рояле, столь усердно работая педалями, что протирал подошвы на башмаках.

— Так и горят, горят подошвы! — вздыхала его наставница, зная, что выманить племянника в магазин на скучную примерку новой обуви невозможно, что опять придется брать несколько пар с собой, чтобы подбирать нужные ботинки дома.

Зато в лес он ходил с радостью, брал с собой нотную бумагу и карандаш, радовался, когда не встречал никого из посторонних: во время прогулки его посещало множество мыслей, которые хотелось записывать спокойно, чтобы никто не мешал.

Его жизнь мало походила на жизнь детей: к девяти годам уже скопилось много написанного. Скрябин живет без товарищей, наедине со своими произведениями и новыми замыслами. Он не спит до поздней ночи, мысли не дают покоя, — просит, чтобы тетя или бабушки были рядом. Они беспокоятся о его здоровье, думают о том, как бы мальчика вернуть к нормальной жизни. То, что он будет музыкантом, в этом сомнений не было. Но когда Любовь Александровна спрашивает Сашу, где бы он хотел учиться, тот тоже не знает сомнений: в кадетском корпусе, как и дядя Митя.

Любовь Александровна не стала приглашать на дом учителей. Для своего времени она и сама была неплохо образована: воспитывалась некогда в одном из лучших пансионов, занималась с братом литературой, потом три года посещала женские курсы при третьей классической гимназии. Их занятия с племянником идут размеренно и спокойно, — раза два или три в неделю Саша подходит к своей наставнице:

— Тетя, пойдем поучимся.

И они сидят часа четыре без перерыва. Схватывал он все без особого напряжения, быстро прошел всю программу. По вступительным оценкам оказался первым. В сущности, этот победный выход «в люди» маленького, нервного, кареглазого мальчугана-композитора и стал эпилогом его драматичного и необычного детства.

НА ПЕРЕЛОМЕ

Когда он в первый раз надел свой кадетский мундирчик, тетя не могла удержаться от слез: маленький, тоненький, милый, смешной. Сам же Шуринька пребывал в восторге. Форму свою всякий раз тщательно чистил, аккуратно вешал на спинку стула. И тетя успокоенно вздыхала: хоть отвлечется от своего напряженного сочинительства. Она знала, что отныне его жизнь, связанная с кадетским корпусом, будет мало походить на прежнюю, — тихую, теплую и невероятно сосредоточенную. Знала, что мальчики в закрытых учебных заведениях тоскуют по домашней жизни. И ради Шуриньки ей опять приходится жертвовать тем, что было ей особенно дорого: самим его присутствием. В годы учения маленький Скрябин живет не с ней и бабушкой, а в Лефортове, в здании корпуса, на казенной квартире ее брата Владимира Александровича. Тете, привыкшей видеть Сашуру рядом, остается лишь грустить, насладиться присутствием драгоценного Шуриньки она может лишь в праздники, когда кадетов отпускают домой.

Боялась ли она драчунов и обидчиков? Сашура ее, как-никак, мальчик хрупкий, таких и задирают чаще. Но все-таки он — из «приходящих», с другими кадетами будет встречаться только на занятиях. Да и кто осмелится приставать к племяннику Владимира Александровича Скрябина, одного из воспитателей! «Все мальчики как-то особенно бережно к нему относились, — вспоминала Любовь Александровна, — даже самые большие забияки его не обижали».

Могла ли она подозревать, что кто-то из одноклассников уже в первый день испробовал крепость его руки: стиснул железными пальцами нежную, изящную руку до хруста, заставив худенькую фигурку изогнуться от боли. Но и одноклассник этот, Лимонтов, начавший знакомство со столь жесткого рукопожатия, тоже вряд ли мог ожидать, что вскоре будет одним из лучших Сашиных друзей и даже, много позже, напишет воспоминания о его кадетских годах. Сам же Скрябин — тот самый мальчик, которому не нужны были ни друзья, ни собеседники, который замечательно мог общаться с самим собой и своими идеями, — пытается усвоить негласные законы корпуса и даже — некоторое время — будет пытаться жить по этим законам.