Скромное обаяние художника Яичкина - [10]

Мы плясали в «Китайском летчике» под какую-то растаманскую группу и устроили дебош в суши-баре (я прилепила крошечного осьминога на манер почетного ордена себе на грудь, вскарабкалась на табурет и зачитала манифест в защиту морских обитателей). В безымянной кофейне напротив моей работы мы неожиданно встретили мою доблестную начальницу, сделавшую мне в туалете строгое внушение, что если я не опомнюсь, она поставит в план следующего номера статью про целлюлит и поручит ее написание мне. Я слабо отбивалась. Потом мы с Леней продолжили плясать. Потом я устроила короткую, но зажигательную потасовку с барышней, претендовавшей на руку и сердце Лени. Насколько я помню, Леню я отбила (или он меня?), и мы каким-то образом оказались на крыше, с которой открывался потрясающий вид на заснеженную ночную Москву.

Впрочем, говорю это я только потому как предполагаю, что с крыши в центре Москвы должен был открываться потрясающий вид - а тогда мне хоть процессию с факелами устраивай прямо под носом - даже и не почешусь. На крыше мы еще выпили и опять поплясали (к тому времени вторая, наиболее вменяемая моя субличность потеряла всякую надежду меня образумить и окончательно затихла). Бразды правления безраздельно получила фам фатале.

Тут- то и произошло страшное. За каким-то хреном я наврала Лене, что всю жизнь мечтала петь. Срывающимся от волнения голосом я поведала ему трогательную историю (разумеется, лживую от начала и до конца) про одинокую и несчастную девочку (то есть себя), обладающую редкостным певческим талантом, которую злая и коварная судьбина заставила распроститься со своей мечтой навсегда. В особенно трогательных местах мы с Леней всплакнули, а потом он заявил, что мы с ним -родственный души.

- Я понял это сразу, - всхлипывал он у меня на груди, - сразу, как увидел тебя! - он порыдал еще немного, а потом потупился и выдохнул. - Я живу только когда пою…

Некоторое время мы смотрели друг на друга, а потом сделали то, что должны были сделать. Мы с Леней запели. «Ой, то не вечер, то не вечер». А потом «Как на быстрый Терек, на высокий берег». И еще: «Я искала тебя ночами-чами-чами». «Парней так много холостых, а я люблю женатого». «Лейся песня на просторе» и на закуску «Сиреневый туман над нами проплывает».

Оценить весь ужас происходящего я не берусь, утешая себя тем, что хорошо поставленный баритон Лени начисто заглушил мои дикие вопли. По крайней мере, мне очень хочется в это верить. Пугает то искреннее наслаждение, которое мы с Леней испытали в момент пения. Мы чувствовали себя королями рок-н-ролла. Богами сцены. Хором ангелов, спустившихся на землю. Мы парили над толпой, а души наши рвались в серое клокастое небо.

Завывал ветер, сменившийся противным снегопадом, но мы не замечали ничего. Мы увлеклись настолько, что под конец дошли до небольших театрализованных постановок - Леня изображал всю метафизическую массу холостых и женатых парней, а я демонстрировала свою горячую любовь к ним. Леня показывал воображаемому залу необыкновенный простор Терека, а я - гнала туда сорок тысяч лошадей и казаков. Леня патетически вскидывал руки к небу, обращаясь к невидимому кондуктору, умоляя его, чтобы тот не спешил, а я плотно вошла в роль любимой девушки.

Как мы спустились с этой крыши - не спрашивайте.

К моему дому мы подрулили в третьем часу ночи. Уж не знаю, чья это была идея - нагрянуть ко мне, но в тот момент мы с Леней достигли такого душевного единения, что расстаться казалось нам преступлением.

Вывалившись из машины, приплясывая, мы направились к дому, в лифте я нашла ключи от нашего с Пашкой семейного гнездышка и полностью приготовилась к мстительной супружеской измене. Настало время вендетты. Леня тем временем попытался спеть песню про соловья - российского славного птаха. Лихой припев: «И с полей уносится печаль, из груди уходит прочь тревога» лился по подъезду.

Пока я пыталась попасть ключом в замочную скважину, Леня грустно вздыхал, а потом вдруг положил мне на плечо ладонь и проникновенно сказал:

- Галина, я никогда не забуду этот вечер.

- Кто ж такое забудет, - отмахнулась я, силясь впихнуть ключ в замок.

- И я надеюсь, что ты когда-нибудь сумеешь простить меня, - не унимался Леня.

- Что? - обернулась я, всецело захваченная ликованием: дверь наконец-то поддалась.

- Я говорю, - со слезой в голосе простонал Леня, - прости меня, Галина!

- В смысле? - нахмурилась я.

- В прямом, - вздохнул Леня. В тот же момент на лестничную клетку с невероятной быстротой откуда-то выскочили трое здоровых мужиков и начали медленно приближаться ко мне.

- Эй! Полегче! - звонко выкрикнула я, сделав неуверенный шаг назад. Куда там… Мне грубо зажали рот и впихнули вместе с Леней в открытую квартиру. С леденящим душу грохотом дверь захлопнулась, и все мы погрузились в кромешную тьму.

Началась неясная и весьма хаотичная схватка в коридоре, погруженном во мрак.

Приложение № 5. Вещи, о которых я подумала, когда дверь квартиры захлопнулась

Помнится, тогда я подумала о следующих вещах:

1. (сосредоточенно) я не успела написать завещание;

2. (со стыдом) мне совершенно нечего завещать родственникам;