Ее домик отыскать было гораздо труднее. Я понял, что уже прошел мимо этого места, потому что сумел отыскать на совесть сработанную стену особняка напротив и те самые ворота, возле которых жена Джека унизила Розанну. Поначалу мне показалось, что тут одни развалины, наглухо поросшие ежевикой, однако старая печная труба уцелела, хоть и заросла лишаем да сорной травой. Места, где Розанну приговорили жить, похороненной заживо, больше не существовало.
Я прошел в разрушенный зев калитки, прошагал по разросшимся сорнякам. Смотреть тут было не на что, но мысленно я видел все-все, потому что Розанна крутила для меня старинную киноленту про это место. Ничего — только выглядывает из-за колючек заброшенный розовый куст, на котором еще живы несколько последних цветков. Несмотря на то что я прочитал все книжки Бет, название этой розы я вспомнить не мог. Но ведь Розанна, кажется, писала, как она называется? Как-то там, как-то там… Нет, хоть убей, не вспомню, что же она написала. Но я продрался через пырей и колючки, решив, что заберу с собой на память в Роскоммон парочку цветов. Все цветы были одинаковыми, аккуратные, плотно скругленные розочки, за исключением одной ветки, где розы были совсем иными — яркими, разверстыми. Я чувствовал, как колючки впиваются мне в ноги, теребят меня за пиджак, будто попрошайки, но я вдруг понял, что нужно сделать. Я осторожно отнял от ветки побег, так, как это рекомендуют делать в книжках, в главах, посвященных размножению, и почти виновато сунул его в карман, будто взял без спросу чужое.
