Скриптер - [28]

Кабинет, в котором Сотнику уже доводилось однажды бывать, обставлен довольно скромно. Интерьер его старомоден, отдает казенщиной, но определенный стиль все же просматривается. Стены облицованы ореховыми панелями; паркетный пол в «елочку». Часть стены – той, что напротив входной двери – закрыта тяжелыми сборчатыми шторами. Из мебели солидный двухтумбовый письменный стол, к которому под прямым углом приставлен еще один, крытый зеленым сукном; по обе стороны его стоят стулья с высокими спинками. В противоположном углу кабинета низкий столик и два кожаных кресла. Поскольку окон в помещении нет, предусмотрено искусственное освещение. Сейчас, в данную минуту, подсвечен потолок (самих источников света не видно). Мягкий и ровный свет с янтарным оттенком также исходит от пространства стен между панелями и потолком. На стене – за спиной у начальника Спецотдела – висит репродукция картины русского художника В. И. Сурикова «Утро стрелецкой казни». И это тоже явно не случайный выбор.

– Ну, чего застыли, как римские статуи?! – пробасил полковник. – Присаживайтесь, товарищи офицеры, начнем разбор полетов.

Левашов уселся в свое кресло. Сотрудники, уловив его жест, устроились на стульях за приставным столом – столом для совещаний – по левую руку от начальника.

Причем, Сотник, соблюдая субординацию, намеревался сесть на второй стул. С тем расчетом, чтобы старший по званию напарник сидел ближе к начальству… Но Левашов заставил их поменяться местами, так что именно Сотник теперь сидел ближе к нему, по левую руку от полковника.

Когда они вошли в кабинет, Валерий сразу же обратил внимание на то, что у Левашова – гость. Тот сидел спиной к явившимся по вызову начальства сотрудникам, пока полковник держал их – минуты две или три – у двери, поставив по стойке «смирно».

И, как казалось, не обращал на вновь прибывших никакого внимания. Он даже не обернулся, не полюбопытствовал, кого это именно из сотрудников глава Спецотдела вызвал на ковер, кого он собирается «пропесочить».

Но теперь, когда Валерий сидел напротив этого человека, он смог наконец хорошенько его разглядеть.

Это был мужчина весьма преклонного возраста, если не сказать – старик. Роста он, по-видимому, среднего (когда человек сидит, не всегда определишь его ростовые параметры). Худощавый, несколько сутуловатый, подсушенный прожитыми годами; надетые на нем светлая рубашка без галстука и нейтральной серой расцветки пиджак кажутся чуть великоватыми.

Коротко остриженные седые волосы.

Даже не седые, а какие-то желтоватые, тонкие, как пушок…

Тонкая, оттенка слоновой кости со следами пигментации кожа туго натянута на скулах, на лбу залегли глубокие продольные морщины. Из-под седых бровей на удивление молодо смотрят глаза – взгляд их живой, пристальный, заинтересованный.

Этот человек похож на отставного военного, какого-нибудь полковника или даже генерала в отставке. Об этом свидетельствует его выправка, то, как он сидит, пытаясь распрямить спину, как не дает – во всяком случае, на людях – времени, прожитым годам согнуть его, превратить в дряхлого старца.

В нем есть, пожалуй, и что-то аристократическое; прямой нос с чуть заметной горбинкой, горделивая посадка головы, сама манера поведения давали повод к такому умозаключению. Вместе с тем, он вел себя достаточно скромно, не привлекал к себе лишнего внимания.

Этому человеку – гостю Левашева – по крайней мере, лет восемьдесят. А может, и все девяносто, кто знает. В какой-то момент их взгляды, взгляд рослого шатена, отлично подготовленного тренированного молодого человека в самом расцвете его жизненных сил, и взгляд многое повидавшего, доживающего свой век старика – пересеклись, примагнитились…

Сотник ощутил в какой-то миг, как глубоко, как далеко проник этим своим взглядом старик; в следующую секунду тот отвел глаза и стал смотреть куда-то в сторону.

– Ах да, – спохватился Левашов. – Я же забыл вас представить. Товарищи офицеры…

Увидев, что сотрудники встали с занятых только что мест, полковник махнул рукой.

– Садитесь! Михаил Андреевич… наш многолетний консультант. Капитан Зимин… Старший лейтенант Сотник.

Пожилой мужчина легким, но акцентированным кивком поприветствовал по очереди обоих молодых спецслужбистов.

– Михаил Андреевич будет присутствовать при нашем разговоре, – сказал Левашов. – Он имеет соответствующий допуск. Прошу отвечать на мои вопросы, а также на вопросы нашего консультанта четко, исчерпывающе, а главное – правдиво.

Начальник Спецотдела открыл верхний ящик стола. Не глядя, извлек оттуда сброшюрованный, пронумерованный, прошитый, с печатью на сургуче на предпоследней странице, оформленный по всем правилам делопроизводства служебный журнал.

Положил сверху пятерню, постучал задумчиво пальцем с коротко остриженным ногтем по твердой переплетной обложке. На которой – посередке, в двух графах – черным маркером было записано:

Журнал дежурства

Пост № 3

Полковник открыл журнал в нужном месте, воспользовавшись закладкой. Пробежал глазами – уже не в первый раз за сегодня – оставленные Зиминым и Сотником записи.

Эти двое заступили на дежурство ровно в двадцать один час второго мая (но приехали на место, понятно, минут на десять раньше). Пара их коллег, дежуривших в Вознесенском переулке в первой половине дня, были отозваны Центральной и перенаправлены к другому объекту. Обычное двенадцатичасовое дежурство. Причем, лишь треть его эти двое, Зимин и Сотник, провели в зоне ответственности Третьего поста. Во втором часу ночи Центральная по рации перенаправила их в другую часть города. В точку, где они продолжали оставаться все оставшееся до окончания дежурства время.