Скрипка синьора Орланди - [2]

Он, попав в этот музей и став на время его сотрудником, не испытывал пока ни радости, ни печали. Приятно было думать о том, что заработаешь немного денег, но "купаться в пыли", и это в июле, когда можно было купаться с утра до вечера на заливе, ловить рыбу или читать, представлялось занятием малоприятным. Что-то там познавать из области истории музыкальных инструментов не хотелось, не могла радовать и встреча с какой-то Адельфиной Кузьминичной, наверное, злющей мегерой. Короче говоря, Володя шел сейчас по главному залу музея мимо старинных, редких инструментов с пустым сердцем и без всякого интереса.

- К вам можно? - как-то неестественно, немного блеющим голосом спросила мама, приоткрывая дверь с табличкой "ДИРЕКТОР МУЗЕЯ".

Когда Володя попал в большую комнату, из-за стола с протянутыми навстречу руками, улыбаясь как на именинах, шла красивая, расфуфыренная женщина маминых лет, произнося тоже блеющим и неискренним голосом:

- Викуша, дорогая! Сколько лет, сколько зим!

Женщины обнялись и так, в обнимку, двинулись к столу, хотя зачем им нужно было идти туда, Володя не понял - видно, директорша без своего широкого стола и жить уже не могла. Не обращая на Володю внимания, забыв о нем, они принялись вспоминать прошлое, университетскую жизнь, такую прекрасную, но такую далекую. Володя смущенно замер у входа, посматривая иногда то влево, то вправо, где на стенах тоже висели музыкальные инструменты.

Наконец вспомнили и о нем. Володю попросили подойти к столу, директорша взяла его за руку, похвалила зачем-то рост и его "вдумчивый" взгляд, хотя сам Володя знал, что взгляд у него сейчас никакой - тупой и вялый, потому что он уже отчаянно жалел, что находится здесь, а не на Шкиперском протоке.

- Слушай, Надя, - сказала мама противным суконным голосом, - а кто это такая, ваша Адельфина Кузьминична?

- Как? - сделала круглые и немного испуганные глаза Надя. - Это наша главная хранительница фондов, большущего опыта специалист.

- Презлющая, наверно?

- Ой, да кто тебе это сказал? - ещё больше испугалась директорша. Хотя, конечно, дама с характером. Только что это меняет? Твой Володя и не будет под её началом - Адельфина только объяснит ему, что нужно делать в архиве, а потом уж...

Вдруг директорша насторожилась, замолкла - за дверью раздались чьи-то громкие, решительные шаги, точно кто-то шел к кабинету, чтобы навести там порядок. Вот дверь без стука распахнулась, и в комнату быстро вошла худая и какая-то угловатая женщина в некрасивом платье с рюшами. Волосы её были всклокочены и походили на змей, вьющихся вокруг головы Медузы Горгоны. Вдобавок ко всему женщина курила папиросу.

- Здрасьте! - сходу обрушила она на присутствующих свое короткое, как выстрел, приветствие. - Это тот мальчик? - поискав глазами, уставилась она на Володю, у которого душа ушла в пятки, - ему только недоставало в жизни работы с такой особой!

Директор Надя зачем-то поднялась, с виноватой улыбкой стала представлять Володиной маме Адельфину Кузьминичну (ибо это была, разумеется, она), которая буркнула ей "здрасьте!" и громко, с предостережением, провозгласила:

- Хорошо, я забираю вашего мальчика, но ни за что не отвечаю! Ни за что! Как можно допускать ребенка к художественным ценностям огромной исторической значимости!

- Но Володя, - стала мямлить мама, - очень послушный, аккуратный мальчик! Он ничего не возьмет...

Адельфина Кузьминична гордо вспыхнула:

- Пусть только попробует взять! Ну, - устремила она на Володю свой буравящий взгляд, - идем со мной. Сейчас я выдам тебе халат. Без халатов у нас в фондах никто не работает.

И не дав Володе попрощаться, она взяла его за руку повыше локтя и направилась к выходу. Володя успел-таки бросить на мать полный скорби взгляд: мол, и куда ты меня привела! Мама смотрела вслед Володе с неменьшей печалью. Так могут смотреть матери лишь вслед поезду, увозящему на фронт их сыновей. Володя уже за пределами директорского кабинета с тоской подумал: "Ну все, июль испорчен! Да и так ли нужны мне были эти пятьсот рублей?"

2

ЛЮБОПЫТНОЕ ТАКОЕ ПИСЬМЕЦО

Пока они спускались куда-то в подвал, показавшийся Володе могилой на этом кладбище звуков, Адельфина Кузьминична уже не держала его за руку. Володе даже показалось, что она хочет загладить свое грубое поведение у директора.

- Ничего, Володя, поработаешь, привыкнешь, и тебе обязательно понравится. Работа в архиве - очень интересная. Все время стоишь на пороге открытия, потому что не знаешь, что откроется тебе в следующем документе.

- А на обед у вас хотя бы можно уходить? - зачем-то спросил Володя, и этот вопрос не понравился главной хранительнице фондов.

- Оговорим это особо. Вообще-то у нас обедают на своих рабочих местах...

"Ну и влип... - подумал Володя. - Это же не работа, а камера пыток какая-то, плантация, где вкалывают рабы. Спасибо, мама. Вечером все ей скажу!"

Наконец пришли в архив, и Володя понял, что они попали в самый настоящий подвал, находившийся ниже уровня тротуара. Стены здесь плавно переходили в потолок, и своды были такими низкими, что, казалось, нажми на какую-нибудь скрытую кнопку, и потолок начнет опускаться. Медленно и со скрипом, пока не раздавит находящихся в помещении людей. В длину подвал имел метров пятьдесят, и в нем рядами стояли железные стеллажи с какими-то коробками. Адельфина Кузьминична властным голосом позвала кого-то по имени-отчеству, и сразу послышалось старушечье шарканье, и из-за выступа выплыла пожилая сгорбленная женщина, седая и спокойная, как загробная тень.