Скованный Прометей - [57]

— Я клятвами просто так не бросаюсь, — сказал Каэтани и вновь устроился на своём насесте.

Диего вздохнул, прокашлялся и начал рассказ.

Он действительно был мориском. После падения Гранады в год Господа нашего тысяча четыреста девяносто второй его дед крестился, но продолжил тайно исповедовать ислам. Участвовал в Эспаданском восстании, где и сложил голову. Вскоре после этого его сын, отец Диего, уехал в Толедо, дабы учиться у тамошних мастеров-оружейников. Прошёл весь положенный путь от ученика до мастера, достиг больших высот в ремесле, но нажил завистников, которые сообразили настрочить донос куда следует, будто крещёный мавр ежедневно совершает намаз. Святая Инквизиция за морисками в те годы приглядывала пристально. Из следственного застенка отец не вернулся.

Для Диего с матерью весь их уютный отлаженный мирок разом рухнул. Промыкались впроголодь несколько лет, пока матери не удалось спихнуть сына в услужение к одному беспринципному полунищему идальго. Этот господин слонялся по стране, едва сводил концы с концами, и время от времени выполнял некую работу для различных уважаемых людей. Результатом этой работы становился неиссякающий поток заказов мастерам-каменотёсам, что делали надгробия. К морискам идальго относился очень хорошо и даже имел кое-какие дела с контрабандистами-берберами. Беспринципный же грешник, прости Господи. И воспитанник таким же вырос. В пятнадцать заработал себе прозвище "Гадюка".

К девятнадцати годам Диего остался один. Умерла мать, а затем закончил свой земной путь и старший товарищ — укокошил на подстроенной дуэли некую важную персону, не озаботился своей безопасностью и угодил в тюрьму. Где его вскоре зарезали во сне.

Долгая и кривая дорожка привела молодого человека в Алжир, где он и свёл знакомство с Гассаном-эфенди. Диего стал телохранителем рыжебородого и время от времени выполнял кое-какие поручения.

— Какие? — спросил Каэтани, уже догадавшись, что ответит мориск.

Диего усмехнулся.

— Ну а какие ещё братья Святого Марка выполняют?

Стемнело, но главные улицы Мессины хорошо освещались фонарями. Дом, где уже второй месяц, ожидая прибытия всех сил объединённого флота, жил Агостино Барбариго, располагался в северной оконечности города, в одном квартале от порта. До него оставалось совсем недалеко, когда из тьмы под фонарь навстречу семерым венецианцам шагнул человек.

— Вы только поглядите, кто здесь прогуливается, — протянул Вибора.

— Что вам угодно, сударь? — спросил Барбариго.

— В отношении вас, сударь — совсем ничего. У меня дело к вашему спутнику, — Вибора неспешно извлёк из ножен шпагу.

Старший из офицеров Барбариго немедленно выступил вперёд, заслонив собой проведитора флота, и вытащил пистолет. Венецианцы схватились за шпаги. Барбариго, не понимающий, что происходит, тоже обнажил рапиру, но телохранители сразу же оттёрли его назад, себе за спины.

— Что, неужели благородные господа станут разговаривать семеро на одного? — насмешливо спросил Вибора.

Пальцы его левой руки постоянно находились в движении, поигрывая серебряным пиастром.

— Что происходит, Чезаре? — спросил Барбариго.

— Повздорили в таверне, — процедил офицер, доставший пистолет.

Он откинул крышку полки с порохом и нервно поглаживал спусковой крючок. Диего обвёл взглядом венецианцев, не обращая внимания на дуло у самого своего лица.

"Случайно", — вспомнил он слова Гассана-эфенди, — "Барбариго должен погибнуть случайно. У Генуи нет ни малейшей причины убирать его. Все должны поверить, что целью был не он, иначе сразу же примутся искать османский след. И тогда всё дело провалено. Лига сплотится".

Диего ощутил себя скованным по рукам и ногам. Он видел, что может добраться до старика, раскидав венецианцев в три прыжка, но первым делом требовалось сыграть спектакль. Актёром Вибора никогда не был.

"Всех убивать нельзя. Должны остаться в живых свидетели ссоры, которые подтвердят, что это именно ссора из-за обвинения в жульничестве при игре".

Тусклый свет единственного фонаря не позволял как следует разглядеть лица. Диего не находил среди венецианцев тех, кто был в таверне. Кроме одного. И этот один, судя по всему — самый искусный и опытный боец. Виборе требовался всего один взгляд на то, как человек движется, чтобы оценить его способности.

Чезаре придётся оставить в живых. Скверно. Если его не убить первым, он сумеет натворить дел… Венецианец не знает, что он под прицелом арбалетов, но начать следует не стрелкам, а Виборе. Начать и указать, кого нельзя трогать.

"Ну, с Богом…"

Диего щёлкнул пальцами, отправив монету в полёт прямо в лицо Чезаре. Тот вздрогнул и нажал на спуск, но в те мгновения, что потребовались колесу для высекания искр и воспламенения пороха, Диего убрался с линии огня и сделал длинный выпад в ноги венецианцу. Тот не успел среагировать и его правый белоснежный чулок окрасился кровью. Вибора, как ласка, прыгающая на мышь, подлетел к ошеломлённому венецианцу, и сбил его с ног ударом массивной гарды в лицо. Тот даже не успел обнажить рапиру.

За грохотом выстрела никто не услышал пару сухих щелчков. Двое венецианцев беззвучно повалились на мостовую. У одного арбалетный болт торчал из груди, у другого — между лопаток.