Скованные одной цепью, или Я тебе не жена! - [79]

— Эй, а вы кто такие? А ну стоять! Назовите свои имена и объясните, какого демона вам тут надо! — заорал он.

Мы все если не повернулись к окну, то хотя бы бросили по одному взгляду на закрытые створки.

Любопытство победило лишь у Даро. Выплюнув проклятие, он аккуратно приоткрыл ставни и высунул нос на улицу.

— Драконье дерьмо! Там целая толпа северян. Ребята выглядят весьма внушительно.

Теперь нам было чуть лучше понятно, что происходит снаружи. Из-за соседнего дома раздался хриплый голос с сильным северным акцентом.

— Мы из клана Сторрвар. Выступаем от имени Хьятви Одноглазого, сына конунга Хакена Арварсона. Выдай нам брата Хьятви, Ингвара, и разойдемся с миром. Нет — будет битва, из которой ты не выйдешь живым.

— Сына конунга, значит, — повторила я, поворачиваясь обратно к Асгеру.

Или к Ингвару? Сколько еще секретов хранит этот чертов северянин?

— Это была твоя идея — стравить моего брата с Танцором, — словно оправдываясь, ответил он. — Они пришли почти вовремя. Теперь у тебя есть шанс выбраться отсюда.

У меня в голове гудело. Гул шел изнутри, из глубины то ли сердца, то ли разума — мое сознание перестало справляться с тем, что обрушилось на него за сегодняшний день, а особенно за последние две минуты. Я всегда считала себя адекватной женщиной, и это качество помогало мне в сложных ситуациях, как в тот раз, когда Дайш утащил меня из музея прямо в новый мир. Но теперь… Это был перебор. Кровь билась в голове так, что я едва слышала, как снаружи Танцор ругается с северянами и как начинает звенеть оружие, потому что гости из клана с очередным труднопроизносимым местным названием, естественно, не поверили, что контрабандист не прячет их драгоценного Ингвара.

Но последние слова Асгера-Ингвара прозвучали с потрясающей отчетливостью. «Теперь у тебя есть шанс выбраться отсюда». Он шпионил, лгал, подставлял меня под удар все это время и еще будет прикидываться, что помогает мне!

— Наконец-то я могу тебя убить, — выдохнул Дайш.

Окружающая его тьма стала осязаемой. Она текла вокруг его тела, как смола, вязкая, тягучая, смертельно опасная. Асгер лишь насмешливо тряхнул гривой русых волос.

— Ты как будто забыл, что человеческая магия не может принести мне вреда.

— А кто тебе сказал, что кровь в моих венах полностью человеческая?

Тьма не ринулась от Дайша навстречу Асгеру, нет. Она напала на него сзади, нахлынула волной, оплела тугими щупальцами, схватив за горло и не давая шевельнуться. Северянин дернулся — раз, затем второй, сильнее, но сдвинулся в лучшем случае на сантиметр. Осознав, что так глупо попался в западню, он зарычал и рванулся третий, последний раз, пытаясь достать Дайша мечом.

Тот даже не шелохнулся. Спокойно стоял посреди комнаты, и мрак тек из его глаз, как кошмарные слезы, наполняя помещение ужасом. Тьма слегка шипела, касаясь пола и стен, и таяла дымком, но та мгла, что клубилась в воздухе, только становилась гуще.

Я еще никогда не видела Дайша таким. Даже в самых отчаянных ситуациях на заданиях он ограничивался тем, что создавал тени, запутывавшие преследователей, или швырял им в лица сгустки тьмы, чтобы дезориентировать. Подобная сила испугала и Трейси с Даро, которые с нерешительными лицами отступили назад, боясь путаться под ногами у нанимателя.

Мышцы Асгера напряглись, на них ярко выступили жилы. Он хрипел, не в силах сломать или разорвать подобные оковы. Казалось, еще немного — и северянин будет ничем лучше рыбы, тщетно бьющейся о лед. Тьма в прямом смысле слова выкручивала ему руки, пытаясь сломать, перемолоть кости, и он выронил меч, со звоном упавший на доски пола.

Асгер продолжал безуспешно бороться, но смотрел при этом на меня, все теми же больными, какими-то побитыми собачьими глазами. Он так просил о помощи? Нет, не думаю. Северная гордость не позволяла. Асгер прощался — уже подходя к заброшенной деревне, он догадывался, что не вернется отсюда живым. Потому и просил не вмешиваться, не лезть в его борьбу, и отсюда же странное «прости» перед тем, как он убил Амастриэля.

Он знал, он давно всё знал, но промолчал, хотя сейчас ему было больнее от собственного поступка, а не от того, что колдовство Дайша скручивает его в жгут. Значит, есть у него чувства ко мне. Но ложь и задание короля оказались важнее, хотя можно было просто сказать правду…

Тогда, выходит, всё это и не чувства вовсе.

Мое сердце треснуло надвое и осыпалось пеплом. А голова взорвалась гулом.

Я шагнула вперед, взмахнув рукой. С моих губ не слетало заклинаний, чистая, незамутненная сила черпалась сама, как будто из бездонного источника. Иначе невозможно было объяснить, почему я так легко вспышкой света, словно клинком, разрезала густую тьму Дайша. Асгер, которого перестало выкручивать колдовство, упал на колени и закашлялся.

— Отпусти его, Дайш, — сказала я, и собственный голос донесся до ушей, словно через толстую подушку.

— Не могу, — вместо рта у нанимателя был черный провал, из которого тоже лился мрак. — Он предатель. Отпущу его — и…

— Это не просьба.

Мне достаточно было просто захотеть, чтобы белый свет в моих ладонях стал ярче, пока не превратился в маленькое ослепительное солнце. Тьма отступала, съеживаясь, ползла в углы комнаты, где соприкасалась с тронутыми тленом стенами и с шипением таяла. С языка Дайша сорвалось такое же шипение, и он развеял остатки своих чар.