Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года - [11]

— Чемодан при нем был?

— Явился-то без чемодана. А потом, когда они вышли, я в окно глянула. Вижу: с чемоданом идет. Значит, в тамбуре его оставлял.

— Кащей — это Серафим Прохоров?

— Он самый, Санечка.

— Наказала ты себя на двести рублей, — посочувствовал Александр и осторожно спрятал кольцо во внутренний карман. — Тронулись, Рома.

…На углу Красноармейской возвышалось монументальное здание клуба летчиков — бывший ресторан сомнительной репутации «Эльдорадо». Напротив соперничало с ним шиком конструктивистское чудо — жилой дом работников авиации, в первом этаже находился гастроном. Заглянули туда. В винном отделе Смирнов спросил:

— Кащей сегодня водку брал?

— А когда он ее не берет? — вопросом на вопрос ответила ленивая продавщица.

— Сколько бутылок взял?

— А кто ты такой, чтобы тебе отвечать? — не могла перейти на ответы женщина.

Александр развернул удостоверение. Продавщица с удовлетворением усмехнулась:

— Достукался, значит. Три пол-литры он взял. И не сучка, а «Московской».

— Гуляет, выходит, ну будь здорова, тетка! — пожелал Александр и направился к выходу. Примолкнувший Казарян уважительно двинулся за ним.

Во дворе кащеевского дома женщина рубила дрова.

— Серафим дома? — спросил Смирнов.

Женщина воткнула топор в колоду, заправила под платок высыпавшиеся из-под него волосы и ответила недобро:

— Где ж ему быть? Если не в пивной, то дома.

Казарян огляделся. Обычный московский окраинный, полусельский дворик. Косые сараи, индивидуальные поленницы, чей-то курятник, собачья будка без собаки.

— Как к нему пройти?

— По лестнице на второй этаж. Комната направо.

Казарян переложил пистолет в карман.

— Что ж, правильно, — кивнул Смирнов, но свой оставил под мышкой. — Начнем, помолясь.

Казарян ударом ноги открыл дверь и влетел в комнату. Следом вошел Смирнов и прикрыл дверь.

За столом сидели двое, пили. Но сейчас отвлеклись от хорошего занятия: смотрели на вошедших.

— Оружие на пол! — приказал Смирнов.

Кащей молчал, улыбаясь длинной застывшей улыбкой. Второй ответил спокойно:

— Оружия не ношу. Мне отягчающих не надо.

— Пощупай его, Казарян!

— Встать! — велел Казарян, и неизвестный гражданин послушно поднялся. Под мышками, под ремнем спереди и сзади, по карманам, в промежности, по голенищам скоро и умело проверил Роман и доложил, что не врет неизвестный. Пусто.

Смирнов демонстративно вытащил пистолет, ногой придвинул табуретку, сел:

— Иди позвони, Рома! Чтобы сразу подавали.

Роман вмиг ссыпался по лестнице. Не снимая с лица улыбки, Кащей сказал:

— Я тебя помню, Александр.

— Я тебя тоже, Серафим Николаевич.

— Выходит, вора из тебя не получилось, и ты решил в цветные перекраситься.

— Выходит, так, Кащей.

Разговор иссяк. Маялись в ожидании. Первым не выдержал неизвестный гражданин:

— За что тормознул, начальник?

— За кражу квартиры на Скаковой.

— Ошибка вышла, начальник. Не был я там и знать ничего не знаю.

— Зато я знаю.

— Вещички-то нашел, начальник?

— Не искал пока.

— Вещичек нет — кражи нет, начальник.

— А мне многого не надо, по малости обойдусь. Одного колечка от Дуськи хватит.

Теперь все замолчали окончательно. Бывал в таких норах Смирнов и часто бывал. Нищета закоренелого пьянства: неубранная кровать, грязное тряпье вместо постельного белья, подобранная на помойке мебель. Господи, а запах!

Зашумела под окном машина: Казарян загонял прямо во двор.

— Пойдемте, граждане, — буднично сказал Александр.

— А я-то зачем? — Спросил Кащей.

— Для порядка, — ответил Александр, и все трое спустились по лестнице.

Кащей и гражданин привычно направились к распахнутым дверцам «воронка».

— Не торопитесь, граждане, чистым, свежим воздухом подышим, — предложил Александр и оглядел двор. — В кащеевский сарай вы его не поставили, не дураки, в чужие — опасно, под замками они, да и заметить могут, за поленницами, ясное дело, не спрячешь. Вот что, Рома. Переверни-ка собачью будку.

Казарян поднатужился и перевернул конуру. Под ней обнаружился старый фибровый чемодан.

XII

Смирнов поднялся в кабинет. За ним, как привязанный, плелся Казарян.

— У тебя что, дел нет? — спросил Александр, усаживаясь. Роман сел напротив, устало растер ладонями лицо.

— Саня, расскажи, как ты это сделал?

— Ты же видел.

— Видел, но почему именно так? Почему сразу в цвет?

— Все примитивно, Рома, как обезьянья задница.

— Не прибедняйся. Ты — великий сыщик, Саня.

Смирнов тихо засмеялся и смеялся долго. Потом сказал:

— Я — бывшая шпана, Роман, с московской окраины. Я такой же, как они. И поэтому мне не надо залезать в их шкуру, чтобы представить, как могут действовать. Когда я увидел до капли выжатый графинчик, то понял, что маэстро с сильнейшего бодуна. Просто так выпить на работе профессионал себе не позволит. А то, что в квартире писателя действовал профессионал, понятно с первого взгляда. На скачок, Рома, он пошел непохмеленным, с нервишками врастопырку, — такого тоже просто так не бывает. Значит, вчера пропил все до копейки. Квартира без наводки тоже выбрана безошибочно. Следовательно, или местный, или очень хорошо знает этот район.

И вот он собирает вещички и выходит с чемоданом. Денег по-прежнему нет, а душа горит, писательские сто граммов ему — как слону дробинка. На что выпить? Надо реализовать взятое по мелочам. У Белорусского вокзала — суета, народу полно, товар спокойно не предложишь, да и милиция там постоянно. Беговая — слишком близко. Лучшее место — пивная на аллеях, к тому же известно, что Дуська по-тихому принимает товарец. Нешумно, народу мало, подходы хорошо просматриваются, чуть что — можно задним ходом уйти в Эльдорадовские переулки, где его не найдешь. И он туда отправился. А потом отправились и мы.