«Скорпион» нападает первым [= Тень скорпиона] - [71]

— Куратор дала мне бомбу.

— Она у тебя здесь? — вскочил с тахты Артем.

— Естественно.

— Покажи?!

В голосе пухлого было столько детского любопытства, что предводитель ячейки РККА засмеялся.

— Сейчас принесу. — Он вышел из комнаты, но сразу же вернулся с пластиковым пакетом, из которого достал коробку из плотного картона. — Вот смотрите. Толовая шашка, детонатор, батарейка и таймер. Ставлю таймер на нужное время, максимальный срок час. Нам даже необязательно разрушать эту часовню. Положим бомбу рядом, рванет, и наша задача выполнена. Самое главное — звонок в редакцию: нужно, чтобы о нас узнали.

— А если поймают? — осторожно спросил Артем.

— Не исключено, но зачем предполагать худшее.

— Допустим, а как мы попадем на кладбище?

— Как все люди, через центральный вход.

— Но в девять вечера кладбище закрывают. За определенную мзду привратник, конечно, пропустит, однако при необходимости он нас опознает. Стены там высокие, не перелезешь.

— Мы придем раньше.

— И будем там болтаться до темноты?

— Придется.

— Ладно, а потом?..

— Укроемся в дальнем углу кладбища.

— Но как только произойдет взрыв, приедут менты и начнут прочесывать местность.

— Конечно, но Ваганьковское очень большое, к тому же сейчас там ночует много бомжей.

— Нет, так дело не пойдет! — вмешался Альфред. — Нас наверняка поймают. Как я вижу, детали операции совсем не продуманы. Пути отхода тоже. Зачем рисковать из-за ерунды. Давайте так, сейчас я смотаюсь на Ваганьково, посмотрю, как там и что. А к восьми к главному входу, доложу обстановку. Лады?..

В восемь они встретились перед входом на кладбище. Здесь было довольно многолюдно, весна и хорошая погода привлекали на Ваганьковское толпы праздношатающихся. Террористы миновали ворота и вошли внутрь. Тут и вовсе кипело людское море.

Кто слушал, кто наполнял стаканы, звякало стекло, слышались пьяные выкрики, долженствующие выражать скорбь.

Террористы остановились поодаль.

— Я все разведал, — полушепотом сказал Альфред, — ворота, конечно, через час закроются, но на кладбище останется болтаться народ, в основном молодежь и бомжи. Выбраться можно и не через главный ход. Со стороны железной дороги есть лаз, и не один. И со стороны Звенигородского шоссе тоже можно незаметно выбраться. Я у бомжей спрашивал, они и показали… Но вот что беспокоит — народу уж больно много. В начале лета всегда так, — опять же бомжи рассказали. Сейчас школьники между экзаменами здесь колбасятся, студенты…

Дима вздохнул:

— Действительно. Ладно, посмотрим, — неопределенно сказал он, — время еще есть.

— Времени как раз и нет! — возразил Артем. — Пойдемте, посмотрим объект, который нам предстоит взорвать. Что за часовня такая.

Поодаль от церкви притулилась белая каменная будочка чуть выше человеческого роста с подобием крохотной маковки на покатой крыше. Террористы заглянули внутрь. Полутемно, стоит столик с большой иконой, перед которой горит несколько свечек, рядом жестяная коробка с надписью «Жертвуйте на возведение храма в честь невинно убиенной великомученицы Елизаветы».

— И это все?! — изумился Артем.

— А ты что хотел? — спросил Альфред.

— Я думал, действительно часовня. То есть маленькая церковь, а это смех! Да наша бомба от нее камня на камне не оставит. Куда только ее засунуть?

— За икону, — сказал Дима. — Самое подходящее место.

— А если кто зайдет?

— Разнесет на куски, — мрачно сообщил Альфред.

— Обратите внимание, — театрально повел рукой Артем, — здесь похоронены три мученика за демократию. Погибли в августе 1991 года на московских баррикадах.

— Идиоты! — презрительно произнес Альфред. — Нашли, за кого гибнуть. Скорее всего по пьяному делу залезли под гусеницы. Знали бы они, как дальше дело обернется, вряд ли второй раз дурака сваляли.

— Нормальные ребята, — заступился за героев Дима, — побольше бы таких; о себе не думали…

— А о ком? — не сдавался Альфред. — Об этих нынешних, что ли, которым бы только хапать?..

— Они погибли не за конкретных личностей, а за идею, — как маленькому, начал втолковывать Дима, — а идея, какова бы она ни была, — дело святое.

— Святое! — засмеялся Альфред. — Разворовали страну, отдали на откуп всяким жидам, продали все, что только можно продать, и радуемся, таращась на рекламу прокладок и памперсов. А сейчас вот святую часовенку рвануть готовы. Ради чего? Тоже идеи? Какой, спрашивается?

— Снова начал? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил Дима.

— Ничего я не начал! Просто констатирую. И вообще с вами связался только ради борьбы с ненавистным мне строем, и взрываю эту часовенку исключительно для того, чтобы уверились в моей решимости. Для дела готов и через себя переступить, но только раз. К тому же я монархистам симпатизирую.

— Ты за царя, что ли? — с ехидцей спросил Артем.

— Не за царя, за монархию.

— Так это же одно и то же, дура!

— Ты мне политграмоту не читай, жидок, — с угрозой произнес Альфред, придвинувшись к Артему.

— А он все прет, здоровый черт!.. — с иронией произнес пухлый парень, отодвигаясь в сторону.

— И Высоцкого цитировать не надо, тоже мне, кумир! Очень подозрителен по происхождению ваш Владимир Семенович.

— По-твоему, выходит, все евреи? — насмешливо спросил Артем.