Скорость побега. Чародей поневоле - [49]

— Совсем нетрудно — теперь, когда они знают правду. — Девушка одарила компанию лучистым взором и кокетливо солгала: — Он — мой дядя.

— Приятно познакомиться, — пробормотал Дар, не сводя глаз с Лоны.

Отец Марко кашлянул и протянул руку.

— Отец Марко Риччи. А это — Дар Мандра и Сэм Байн.

— Прошу, Вайти. — Официант поставил на стол перед стариком высокий бокал с вином. — И вас прошу, Лона.

— Благодарю. — Лона с вежливой, теплой улыбкой взяла коктейль, но тут же нарочито отвела взгляд от официанта. Тот в надежде задержался немного у стола, но тут же вздохнул и ретировался.

— Вайти-«Вино», — высказал догадку отец Марко.

Вайти приветственно поднял бокал и кивнул:

— Вы догадливы.

— Дело не в этом — просто я слышал о вас в каждой таверне и рюмочной на протяжении последних трех парсеков. Рад, что я вас наконец догнал.

Прозвище, на взгляд Дара, как нельзя лучше подходило старику. «Вайти» — «Белый», стало быть. Седина у старика была белее снега, а глаза — голубые, но выцветшие, почти бесцветные. Даже кожа у него была словно бы отбеленная, вылинявшая и обветренная. Такой коже подошел бы загар бывалого звездолетчика, но она была лишена такового.

Да и второе прозвище, похоже, было дано ему не случайно. Половину бокала старик осушил одним глотком.

— Догнали меня, вот как? — усмехнулся Вайти. — Если бы это было сказано не для красного словца, я бы забеспокоился.

Отец Марко усмехнулся в ответ:

— Ну, я же не из налоговой полиции.

— И не ревнивый муж, — добавила Лона.

— Милочка! — оскорбленно воскликнул Вайти. — Неужели бы я встал между мужем и женой?

— Только если бы тебе подарили такую возможность, — проворковала Лона и пригубила коктейль.

Вайти, испустив вздох отчаяния, обратился к отцу Марко:

— Как же цинична нынешняя молодежь! Неужели не осталось никаких идеалов? Святой отец? Никакой веры?

— В тебя я верю безоговорочно, дедушка, — просто не говорю о причине твоей подвижности.

— Полагаю, она связана с желанием к перемене мест, — предположил отец Марко. — Похоже, вы ни на одной планете не задерживались дольше меня, Вайти.

«Вино» кивнул:

— Я просто не в состоянии долго выносить общество ожиревших и ленивых людей, понимаете?

— А они — твое, — негромко добавила Лона.

— Ну, они обычно предлагают оплатить мне дорогу до следующей планеты. Я к старости стал очень непоседлив, святой отец, — все суечусь, бегу куда-то, все надеюсь отыскать местечко, где люди еще не впали в декаданс.

— Пора, Вайти, — сообщил остановившийся рядом со столиком человек с комплекцией десятиведерной бочки.

— И еще приходится искать новую публику. — Вайти вытащил из-под куртки плоский клавишный инструмент и поднялся из-за стола. — Надеюсь, вы извините меня, если я покину вас на несколько минут, друзья мои…

— Так вы… артист? — изумленно спросил Дар.

— Всегда и во всем, — гордо отозвался Вайти, а Лона добавила:

— Дело небезопасное, но хоть какой-то заработок.

— Сейчас все обстоит куда лучше, чем в старые деньки, милочка, — напомнил внучке Вайти. — До того, как я познакомился с твоей бабушкой. Тогда я продавал наркотики, святой отец, — не совсем легально, скажем так. Это было давно, свет в конце туннеля я увидел потом, когда стал известен под именем «Тод Тамбурин».

И старик направился к сцене следом за Лоной.

Сэм вытянулась как струна и вытаращила глаза:

— Это… Тод Тамбурин?

— Не может быть, — в тон ей проговорил Дар, на самом деле почти готовый в это поверить. — Великие поэты не поют в забегаловках.

— А мне припоминается ряд исключений, — заметил отец Марко, откинулся на спинку стула и пригубил виски. — Ну, давайте оценим его выступление?

Вайти устроился на невысоком табурете. А Лона на табурете повыше. Девушка поставила ступни на перекладину, плотно сдвинула колени и опустила на них руки. Вайти извлек из инструмента заливистое арпеджио. Звуки наполнили зал и оставили, стихнув, паузу. В эту паузу Вайти запустил залихватскую песенку, корни которой уходили в лучшие из самых пакостных старых деньков, — редкостную пустяковину про леди-звездолетчицу, которую и леди-то можно было назвать лишь с большой натяжкой и интерес которой к мировому пространству ограничивался пространствами весьма интимного свойства. Лона во время куплетов скромно молчала, а в припевах присоединялась к деду, исполняя их с таким же чувством, как он сам.

— И это — величайший бард, лауреат высшей литературной премии Терранской Сферы? — в ужасе воскликнула Сэм.

Дар был тоже несколько разочарован — но разочаровал его отнюдь не Вайти.

Песенка завершилась рокочущим крещендо, напоминавшим старт космического корабля. Зрители благодарно взревели, захлопали в ладоши и затопали ногами, а когда шум стих, на смену ему пришла медленная, почти тоскливая мелодия, оттененная тем не менее чувством спокойной уверенности.

А потом запела Лона — запела, не глядя на Вайти, а устремив взор вдаль — выше голов завсегдатаев кабачка. Голос ее был чист, как ручей, и прозрачен, как вода в роднике. Дар не слушал слова — ему казалось, что они скользят возле него и обволакивают его облаком согласных звуков. Но смысл их он улавливал: то была тоска по первозданности, которая некогда, в стародавние времена, принадлежала планете под названием Терра.