Скоро тридцать - [12]
Покончив с формальностями, мы перешли к разговору о погоде, политике и последних футбольных новостях, а также о новостях остальных членов семейства Бэкфордов. В свои двадцать девять я был старшим ребенком. После меня шли близнецы Ивонна и Тони — им было по двадцать семь. Ивонна получала второе образование в Эдинбургском университете, решив после пяти лет на медицинском факультете, что у нее нет никакого желания становиться врачом. Тони жил в Ноттингеме, постепенно впадая в алкогольную зависимость и время от времени играя на ударных в группе под названием «Левый берег». Самому младшему, Эду, было двадцать два года. Он закончил университет и, прежде чем с головой окунуться в трудовую жизнь, отправился на год путешествовать по Тайланду. Мы никогда не были особо близки между собой — в том смысле, что как-то поддерживать контакты друг с другом всегда было для нас проблемой. Но мы всегда знали, что, если кто-то из нас попадет в беду, все остальные тут же придут на помощь.
10
«Ты должен был заранее сообщить о своем приезде», — это были первые слова, произнесенные мамой, как только она вернулась из супермаркета. Не «Привет», не «Как дела?», а «Ты должен был заранее сообщить о своем приезде». Мама, как и отец, любила высказывать очевидные вещи, невзирая на то что это всех доставало. Я кивнул и улыбнулся, потому что понимал, что на ее языке эти слова выражали самое что ни на есть сердечное и эмоциональное «Я по тебе скучала, сынок».
— Знаю, мама, — произнес я с раскаянием в голосе и поцеловал ее в щеку. — Ты права, я должен был сообщить заранее.
— Ну вот, я купила мало продуктов, — сказала она с негодованием.
Я перевел взгляд на четыре огромных пакета из супермаркета, стоящие на полу у ее ног, и хитро улыбнулся.
— Я в порядке, мама, — поспешил я заверить ее. — Я теперь ем немного.
— А еще я не убрала твою комнату.
— Она выглядит безукоризненно, мама.
— Может быть, — согласилась она, наверняка внутренне ликуя. — Но все равно Элен подумает, что мы живем в свинарнике.
— Нет, не подумает, — тихо сказал я. — Элен не приехала.
— Почему?
— Она не смогла, — объяснил я. — Она бы с удовольствием, но ей не дали отпуска.
— Ты должен быть с ней, — сказала мама. — Что, если ты ей понадобишься?
— С ней все будет в порядке, — сказал я.
Несмотря на все эти замечания, мама была на седьмом небе оттого, что ее первенец приехал домой. Она просто хотела показать, что любит во всем определенный порядок.
— Ты надолго приехал?
Это был непростой вопрос. В отличие от отца, мама была одарена любознательностью и настойчивостью. В этом ее вопросе проявилась скорее настойчивость, чем любознательность, но в любом случае я понимал, что пожать плечами или пробормотать «Не знаю» будет недостаточно. Нужно было что-то сказать. Я набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул:
— На некоторое время?
Это было сказано с вопросительной интонацией, чтобы прозвучало более удобоваримо.
— Некоторое время — это сколько? — спросила мама с подозрением.
— Больше месяца, но меньше… — Моя фраза захлебнулась, когда я по строгому взгляду мамы понял, что ей надоели мои увиливания.
— Трех месяцев, — сказал я наконец.
— Трех месяцев? — повторила она за мной.
— Ну, плюс-минус, — сказал я, пожав плечами.
— Плюс-минус сколько?
— Не знаю… Несколько дней, наверное.
— А Элен?
Момент настал. Нужно было сказать маме всю правду.
— Мы… расстались.
Тут она перешла к вопросу номер два:
— А что насчет твоей работы?
— С этим все в порядке, — сказал я уверенно, а потом сжал свою волю в комок и выложил все. Мама, очевидно, не могла поверить своим ушам и поэтому позвала папу и заставила меня повторить свой скорбный рассказ с самого начала.
— Ты хоть понимаешь, что происходит с твоим сыном? — спросила мама у отца, когда я закончил рассказ о своих горестях. Это был классический пример ее поведения. В детстве, когда у кого-то из нас возникали проблемы, мама упрекала отца этой же самой фразой «Ты хоть понимаешь, что происходит с твоим сыном (дочерью)?»
— Позволь мне подвести итог, — продолжила она. — Ты расстался с Элен, бросил все в Америке и приехал сюда на три месяца, чтобы хорошо провести время со мной и с папой, прежде чем начать работать в совершенно незнакомой стране. Так?
В такой форме все выглядело несколько чересчур драматично. Я не мог понять, почему моя жизнь, которая явно была такой простой в последние двадцать девять с лишним лет, стала вдруг такой сложной.
— И повидаться с друзьями, — слабым голосом добавил я.
— Хорошо, — сказала мама, все еще считая, что это слишком сложно для восприятия. — Раз ты приехал, то я, пожалуй, пойду и приготовлю тебе что-нибудь перекусить.
В то время как большинство нормальных людей вполне оправданно считают пищу лишь одной из обычных каждодневных потребностей, моя мама превратила ее в главную задачу своего существования. Когда дело касалось меня и других детей, все, что мама говорила или делала, неизменно вертелось вокруг пищи. «Ты не голоден?» или «Когда ты будешь есть?», или «Ты, наверное, хочешь выпить воды» или «Нормально ли ты питаешься?» Это, конечно, был ее способ показать, что она любит нас. Но нам это только действовало на нервы, особенно то, что, в отличие от большинства мам, которые уже не пытаются заставить членов своих семей старше шестнадцати лет питаться в одно время, моя всегда настаивала на этом. Как только часы показывали пятнадцать минут шестого, папе предписывалось прекратить работу в саду, и в половине шестого все уже ужинали, держа тарелки на коленях. Только по праздникам и воскресеньям или когда у нас были гости, мы ели за обеденным столом в гостиной. Казалось, что эта комната, украшенная роскошным фарфором, декоративными салфетками и жуткой картинкой из макраме с изображением ослика, сделанной моей покойной бабушкой, имелась в доме главным образом на тот случай, если ее величество королева вдруг зайдет в гости без приглашения и очень захочет выпить чашку чая. Никакие оправдания не принимались. Никаких «Я еще не голоден» или «Я это сегодня есть не буду» и уж тем более никаких «Перестань, так рано ужинают только после пятидесяти лет». Нравится не нравится — ты обязан был есть. И поэтому, когда я распаковал свои вещи и увидел, что на часах уже пятнадцать минут шестого, я приготовился к тому, что сейчас мама крикнет мне: «Мэтью, ужин готов!» То, что я едва успел переварить бутерброды с куриным салатом, которые мама приготовила мне, чтобы я «перекусил», в расчет не принималось.
Временная малодоходная работа грозит стать постоянной, редеющие волосы вгоняют в депрессию, а не предъявлявшая никаких претензий подруга хочет быть женой и матерью… Даффи понимает, что его взросление явно затянулось и пришло время делать выбор — сейчас или никогда.
Действие романа уложилось в один уикенд — с вечера пятницы по утро понедельника. За это время герой успел справить свой день рождения, получить лучшие в своей жизни подарки, безжалостно вырвать из сердца старую любовь, влюбиться вновь (в незнакомую девушку, после двухчасового телефонного разговора с ней), опять разлюбить и влюбиться в третий раз — теперь уже окончательно. Кроме того, герой много курит, чувствует, что жизнь не удалась, и ворует сладости в итальянском магазинчике. Словом, читателю будет над чем посмеяться.
В жизни благополучного музыкального журналиста Дейва Хардинга наступает черная полоса: его жена теряет ребенка, закрывается журнал, в котором он работает… Дейв устраивается в журнал для девочек-подростков, где с успехом разрешает проблемы, терзающие юных читательниц. Но письмо от тринадцатилетней Николы, считающей себя его дочерью, ставит неразрешимую проблему перед ним самим…
Джим и Элисон познакомились в университете и возникшее между ними чувство пронесли через годы взросления. Казалось, ничто не сможет разрушить их брак. Но в один прекрасный день они… расстаются. И вот три года спустя, когда кот и диван давно поделены и их жизни идут своим чередом, случай вновь сводит их вместе.
Женщина и мужчина через всю жизнь проносят воспоминания о мимолетной встрече в поезде. Прошли годы, и судьба снова сталкивает их в курортном городке. Жалеют ли они об упущенной возможности? Довольны ли своей судьбой? Готовы ли к новым отношениям? Отдых на курорте всегда располагает к воспоминаниям и откровенным беседам. Психология отношений наших современников на фоне сказочного чешского городка Франтишковы Лазны.
— Мы не должны, — упираюсь ладонями в горячую грудь парня, но сопротивление только разжигает в нём ещё более ярую потребность. — Знаю, — дразнящим тоном протягивает Томас и словно нарочно проводит носом вдоль моей шеи, отчего дыхание срывается на свист. — Ты боишься? — Да… Да, я боюсь. Но не его. А тех чувств, что он пробуждает во мне. Такое подвластно только одному человеку… Ощущаю на своей коже его наглую ухмылку: — Страх всегда притягивает.
Думала ли я, отправляясь на свадьбу к племяннику, что моя жизнь перевернется с ног на голову? Что столкнусь лицом к лицу со своим прошлым? Влюблюсь, как школьница? Конечно, нет. Я просто хотела отдохнуть и понежиться под солнцем Марбельи. Но у судьбы оказались другие планы.
«Где это я?» С этого вопроса начинается абсурдное, страшное, душераздирающее и полное ярких сновидений путешествие Сигнифа в мир Корабля, на котором он по неясным причинам оказался. Герою предстоит столкнуться с экзистенциальным кошмаром, главным врагом в котором будет для Сигнифа он сам. Перед Сигнифом вновь и вновь встанут проклятые вопросы жизни и смерти, свободы и рабства, любви и разлуки. Раскусит ли он плод бытия? Победит ли себя? Подарит ли любовь ему бессмертие?
Размеренная и спокойная жизнь молодого епископа на Лазурному берегу неожиданно принимает новые обороты. Из родной России приходят странные новости, побуждающие его к действию… На фоне проблем личности разворачивается нешуточное противостояние в верхних эшелонах власти, среди сильных мира сего. Содержит нецензурную брань.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.