Скорбь Тру - [40]

Она нашла свою одежду, аккуратно сложенную рядом, улыбаясь мыслям о Трумэне, когда надевала трусики и блузку, потом подошла к перилам, чтобы понаблюдать за восходом солнца. Слушая через монитор любимый голос Трумэна, она знала, что поступила правильно, когда пришла сюда прошлой ночью, чтобы его увидеть. Он не был человеком, которого нужно бояться.

И прошлая ночь…

Она вздохнула.

Достаточно только вспомнить, как он держал ее, как он раздевал ее, ломая все барьеры, и освободил ее, даря ощущение невесомости и магию. Электрический импульс между ними бесспорно был взрывоопасным, но их тесная духовная связь оказалась гораздо глубже. Когда она лежала в его объятьях прошлой ночью, они были идеально синхронны, и дышать становилось легче, когда он наполнил ее неожиданным счастьем. Она не хотела засыпать, но не могла помочь ему расслабиться после всех тех интенсивных оргазмов и просто задержалась в крепких и горячих объятьях Трумэна. Поскольку она не хотела просыпаться в объятьях Трумэна, проснуться от проявления его любви к Линкольну было еще лучше. Он отдал этим малышам всю свою любовь, ей хотелось бы принять участие в их воспитании, и она знала лучше, чем кто-либо, что ничто не вытеснит это желание. Эти дети нашли свой дом в ее сердце, и они счастливчики, что у них есть он.

Эта полнота чувств сразила ее, как будто она действительно могла почувствовать на ощупь, попробовать и увидеть их. Она задумчиво смотрела сквозь море изувеченных и забытых автомобилей, когда услышала приближение Трумэна. Когда его руки сомкнулись вокруг ее талии и теплые губы коснулись ее щеки, она улыбнулась и повернулась в его объятьях, от него исходил запах мятной зубной пасты и мыла.

— Извини, что оставил тебя одну, — сказал он хрипло сонным голосом.

Она почувствовала себя женственной и миниатюрной рядом с его огромным телом. Её нежный гигант. Её несчастный Тру. Она не сомневалась в том, что ее нежный гигант может превратиться в существо наподобие Халка, если того будет требовать ситуация. Ее сердце сжалось при виде татуировок на его груди, хотя ясно видела это уже во второй раз. Она очертила шею разгневанного дракона своими пальчиками и прижалась губами к огню. Она не могла изменить его прошлого, и каким бы страшным оно не было, оно сделало его тем человеком, каким он стал, так же как отсутствие родительского внимания и любви и самоубийство отца сделали из нее ту, кем она являлась сейчас. Когда она взглянула на него, то ее удивил направленный на нее пристальный взгляд.

— Ты выглядишь обеспокоенным. У Линкольна опять поднялась температура?

— Нет, — ответил он серьезно. — Просто пытаюсь прочитать тебя. Появилось ли сожаление с наступлением нового дня?

Она покачала головой и улыбнулась ему.

— Только то, что ты обнажил свою душу передо мной, а мне нечем поделиться с тобой, чем-то равноценным.

От облегчения его лицо осветилось.

— Ты поделилась со мной большим, чем тебе кажется, — он наклонился и поцеловал ее в плотно сомкнутые губы. Затем рассмеялся, беря ее лицо в ладони: — Однако я хотел бы, чтобы ты раздела со мной лучший поцелуй.

Она крепче сжала губы, чтобы избавить его от своего утреннего «свежего дыхания»:

— Я не почистила зубы.

Он рассмеялся и опустил руки:

— Мой рот был похоронен между твоих ног прошлой ночью. Ты действительно думаешь, что я буду переживать, чистила ли ты зубы?

Что-то изменилось. Может быть, все стало по-другому. Она не была уверенна ни в чем. Его слова прозвучали легко, его улыбка стала более естественной, а его скромный смешок, на самом деле, очень ей понравился, особенно то, как нерешительно он вырвался. Он отдавал ей еще больше, доверял больше, чем признавался. Она смотрела в его глаза. Видела там облегчение и что-то гораздо более сильное. То, что он ей сказал, было нечто особенным, и ей нужно было это услышать, чтобы она перестала думать о содеянном с сожалением, а только верила в лучшее.

Когда его рот обрушился на нее, она также почувствовала разницу в его поцелуе. Он целовал ее более интимно, придерживая одной рукой за щеку, а другой, придерживая за талию, сплетая их тела вместе. Это был опьяняющий и клеймящий поцелуй. Поцелуй, который говорил «Ты моя, а я — твой».

Это был тот самый поцелуй, которого она ждала всю жизнь.

Когда их губы разомкнулись, он пальцами заскользил по ее щеке, задевая нижнюю губу, затем поцеловал ее снова, теперь уже легко и нежно. Ох, как же ей нравились легкие и нежные поцелуи.

— У тебя идеальный вкус по утрам, — сказал он с гордой усмешкой.

Она сморщила нос.

Как будто доказывая свою точку зрения, он поцеловал ее снова и облизал ее губы.

Она рассмеялась, обожая эту новую версию Трумэна.

— Мне жаль, что я заснула прошлой ночью.

— Мне нет.

— Но ты… — довел меня до оргазма несколько раз, — я не отплатила тебе взаимностью.

— За всю свою жизнь я не касался людей так, как ты прикоснулась ко мне прошлой ночью, — в его словах звучали глубокие эмоции. — Я хочу заняться с тобой любовью, но то, что я хочу с тобой, больше, чем просто близость и масса чувств, которые скапливаются между нами. Это видеть твою сонную улыбку, когда ты прикасаешься ко мне, и слушать все те вещи, которые ты говорила пришлой ночью. Я никогда не думал… Я никогда не думал…