Скорбь Гвиннеда - [31]

Не сводя взора с меча, Грегори повернул его режущей кромкой вверх, так что теперь перед Квероном была лишь серебристая линия лезвия, в нить толщиной.

— Только отрекшись от всех прошлых привязанностей и посвятив себя служению Высшему, ты сумеешь достичь безопасности убежища. — Грегори вновь поднял взгляд на Кверона. — Так готов ли ты целиком и полностью предать себя Свету?

— Готов, — выдохнул Кверон.

— Тогда опусти правую ногу на Мост Меча, — велел Грегори. — И пусть решимость и вера вознесут тебя над всеми земными опасностями и искушениями.

Глава VII И пронзит меч самое сердце твое, и помыслы сердца выйдут наружу [8]

Мост, узкий, как лезвие меча, лежал перед Квероном, — символ внутреннего испытания, которое необходимо превзойти всякому адепту на стезе постижения истины. Путь этот был нелегок, и то, что Целителю не раз в прошлом уже доводилось пересекать подобные Бездны, ничего не меняло сегодня, ибо каждый переход сопряжен был со своими трудностями.

Он знал, что никто и не ожидает от него в буквальном смысле ступать по острию клинка, но ныне его ожидало испытание, поопаснее простой стали. Он никогда не думал, что боится высоты, однако та пропасть, что зияла сейчас под ногами, вмещало не физическую бесконечность, а нечто куда более страшное. Все его худшие страхи, несовершенства и пороки смотрели на него из клокочущего водоворота, с воем клубившегося внизу, готового поглотить и разодрать в клочья его душу при малейшем неверном шаге. Неудача, возможно, и не привела бы к телесной смерти, но причинила бы неизмеримые душевные страдания, оправиться от которых не удастся и за целую жизнь — а возможно, и дольше.

Но он не позволил себе задумываться об опасности. Внутренняя сила и вера в правоту их общего дела должны придать ему силы и отвагу проделать сей путь. Он возложит все слабости на алтарь своего сердца, и пусть поглотит их пламя Испытания. Ощущая на себе пронзающий взор бессмертных, равно как и смертных наблюдателей, он опустил правую ногу на сверкающую полоску стали, моля Небо дать ему силу и поддержку.

Как он и предполагал, меч убрали у него из-под ног, прежде чем он успел на него наступить, но тончайшая серебристая линия осталась, ничуть не менее пугающая, чем сам клинок. Он шагнул раз, потом другой, неловко балансируя связанными руками, чтобы удержать равновесие. Грегори тем временем поднялся с колен, отступил на пару шагов и теперь стоял, положив меч на правое плечо, готовый протянуть руку помощи Кверону, — но лишь после того, как тот преодолеет свою часть пути через Бездну.

Каждый шаг был испытанием. Серебристая линия жгла босые ноги, подобно раскаленному металлу. И хотя в глубине души он сознавал, что ступает по каменным плитам, ощущение зияющей пропасти было настолько сильно, что все внутри у него сжималось от ужаса… и кто знает, какое восприятие было ближе к истине?

Но он не отступал, несмотря на леденящий сердце страх, и наконец добрался до конца Моста. Грегори поддержал его под локоть и ввел в круг теперь уже как почетный эскорт, — и облегчение Кверона не знало границ. Он с благодарностью пересек границу купола, лишь на пару мгновений прикрыв глаза, чтобы отдышаться, пока Грегори мечом замыкал врата.

Затем Грегори вновь вернулся и встал слева от него. Впереди стояли Ивейн с Джоремом, за ними — Ансель и Джесс. Выражения их лиц были столь суровы, что Кверон даже усомнился, а выдержал ли он испытание.

— Кверон Киневан, — произнес Джорем негромко, — Мы принимаем вас в круге и приветствуем ту отвагу, что помогла вам пройти сей путь. Однако вы до сих пор связаны иными обязательствами и клятвами, а мы требуем безграничной веры — исключая лишь тайну исповеди, которая остается нерушимой, ибо священное писание гласит: «Священником ты пребудешь вовеки». Итак, за сим единственным исключением, готовы ли вы отречься ныне от всех иных пут и обетов, даже от клятвы Целителя и члена ордена святого Гавриила, подчинив их новому служению?

Кверон долго и горячо молился, размышляя над этим требованием, ибо заранее знал, что оно придет. Думал он об этом и накануне, когда совершал обряд над своей г'дулой, ибо это тоже была связь с прошлым. Подобное же символическое значение имело и освобождение от гавриилитской рясы; и хотя в тот момент он был не готов скинуть плащ Целителя, теперь тот давил Кверону на плечи, напоминая, что сей обет также связывает его… хотя, конечно, что бы ни случилось с ним, он никогда не перестанет быть Целителем, как не перестанет быть и священником.

Однако на сей раз, перейдя через Бездну, он вдруг осознал, что вполне способен отринуть все лишнее, кроме самого сокровенного ядра своего призвания. С радостью готов он был пожертвовать всем ради служения Свету, И будто двигаясь по собственной воле, связанные руки его поднялись и ослабили застежку плаща на шее. Плащ Целителя с шелестом скользнул вниз, и Кверон ощутил невероятную легкость. Он подумал также снять медальон святого Камбера и целительскую эмблему, но они более не весили ничего, и никак его не связывали.

— Я готов, — произнес он недрогнувшим голосом, уверенно глядя Джорему в глаза.