Скопец - [48]

— И не только они! В нашем архиве наверняка отыщется журнал его преподавателя «закона Божия», ведь где-то же учил «закон Божий» маленький Коленька Соковников? в таком журнале по правилам должны содержаться характеристики на всех учащихся. — Да-да-да, это было бы очень кстати. Но у меня есть и другой вопрос, Михаил Андреевич. Насколько я знаю, в 1820 году Кондратия Селиванова сослали в Спасо-Евфимьевский монастырь, и петербургские скопцы затихли, попрятались с глаз подальше…

— Именно так и было, — подтвердил пожилой архивный служитель. — Насколько можно судить по тем синодальным делам, в которых упоминается Кондрашка, он под конец жизни совсем головою повредился. У скопцов появился догмат о постоянном перевоплощении Иисуса Христа, якобы, сначала Бог-Сын существовал в теле Государя Петра Третьего, затем — в теле Селиванова, после него — в теле Шилова и так далее. У Кондрашки мозги вконец набекрень съехали, а эти дураки, единоверцы его, были готовы поверить в любую ахинею.

— Вот-вот и я о том же. Но мне интересна судьба дома на Знаменской улице, того самого «Горнего Сиона», что стал для скопцов святым местом. Уж не скопцы ли его выкупили у молодого Николая Назаровича Соковникова? А может, он бесплатно им отдал особняк в знак некоего «откупа» от их притязаний на его миллионы? Можете ли вы, покопавшись в своих материалах, как-то меня по этому поводу просветить?

— Я поищу, непременно поищу, Алексей Иванович, — заверил Сулина. — Давайте-ка условимся с вами так: приходите ко мне домой, скажем, через неделю… то есть девятого сентября… адрес у вас есть?

— Да, Всеволод Гаршин говорил, что вы живёте на Гороховой, подле пересечения с Фонтанкой, по нечётной стороне…

— Вот-вот, второй двор, во втором этаже. Там меня все знают, кого ни спросите. Так что ввечеру и приходите. Посмотрим, что удастся отыскать про Николая Соковникова.

Сыскные агенты, разделившиеся для опроса возможных свидетелей по делу, снова встретились в здании сыскной полиции по Большой Морской, дом двадцать, менее чем через четыре часа. Путилина к моменту их возвращения на месте не оказалось, но едва только большие напольные часы в приёмной начальника пробили два часа пополудни, он энергично ворвался в помещение, с шумом распахнув двустворчатую дверь.

— А-а, вы уже здесь, голубчики! — недобро хмыкнул, оглядев своих агентов, и тут же распорядился, — ко мне в кабинет — оба!

Он пропустил сыщиков вперёд и на несколько мгновений задержался в дверях, отдавая какие-то распоряжения секретарю. Затем прошёл следом за агентами, бросил на письменный стол кожаную папку с золотыми уголками и тиснением по коже, через секунду извлёк из неё лист гербовой бумаги с фиолетовым оттиском большой печати.

— Вот вам обыскной ордер в зубы — берите и бегом к Селиверстову! Жду рапорта об успехе вашей авантюры! — провозгласил он. — Докладывайте, что узнали, только по существу, у меня времени в обрез!

— Купец Куликов занимается разнообразными операциями, в том числе и ссудными, — начал доклад Гаевский. — Покойный Соковников являлся его дольщиком. В мае месяце величина его доли по обоюдным подсчётам компаньонов составляла тридцать тысяч рублей. Соковников забрал в мае эту сумму, о чём на руках у Куликова осталась надлежащая расписка. Таким образом, можно считать установленным тот факт, что в последние месяцы своей жизни Николай Назарович располагал немалой суммой наличных. Это первое. Второе: Куликов подтвердил наличие у Соковникова большого количества казначейских облигаций, номинированных в фунтах стерлингов. Число таковых по его мнению равно двум тысячам или около того. По уверению купца, он своими глазами видел мешочек с отрезанными купонами, которые Соковников собирался предъявлять в банк для оплаты. Купоны, отрезанные ножницами, были сложены по сто штук и перевязаны атласными ленточками.

— Когда это было? — уточнил Путилин.

— Во время последней выплаты купонного дохода, ноябрь прошлого года.

— В какой банк Соковников сдавал купоны?

— Куликов этого не знает, я спрашивал, не сомневайтесь.

— Ладно, может быть, это даже и неважно. Ещё что-то интересное Куликов сказал?

— Нет, этим содержательная часть исчерпывается.

— Понятно, — кивнул Путилин и повернулся к Иванову. — Ну-с, а что там с биржевым маклером?

— Бесценный заявил, что Соковников являлся, как он сказал, «консервативным» игроком, то есть не доверял разного рода акционерным компаниям, а вкладывал деньги только в такие ценные бумаги, которые гарантировали доход и возврат капитала. Бесценный вёл дела Николая Назаровича порядка десяти лет. По его словам, за этот срок Соковников не имел крупных денежных потерь, капитал его стабильно прирастал. Бесценный не допускает мысли, будто Соковников мог вложиться в какое-то коммерческое предприятие, не посоветовавшись предварительно с ним. Биржевой агент уверен, что у его клиента должны быть на руках очень большие суммы денег. Узнав, что после смерти Соковникова найдены всего двадцать восемь рублей, чрезвычайно удивился. Я попросил сообщить мне состояние портфеля Николая Назаровича. Бесценный, сверившись по своим книгам, сказал, что по его подсчётам Соковников приобретал в разное время в общей сложности две тысячи сто пятнадцать облигаций с пятипроцентным купоном. Однако, точного количества их на момент смерти последнего он знать не может, поскольку Соковников мог их продать в любой момент в любом банке или банкирской конторе. Тем не менее, Бесценный меня заверил, что через него такие продажи в последние полгода не проводились.