Скоморошины - [115]
На другой день, после полдня, Савелий говорит отцу:
– Батюшка, морды по Нюнеге давно не смотрены, пойдти сегодня, не попадет ли рыб на варю?
– Пойди, не то, посмотри, да трутоношу[242] захвати: не узанешь, что почему пойдет, быват и обночуешься!
Недолго снаряжался Савелий: за пазуху сунул трутоношу и ломоть хлеба, на голову шапку и – пошел. Пришел в станок, не знает, как день скоротать: сходит подерет на лапти бересты, дров прибросит в очаг, а ее все нет! Наконец, когда уже приметно стемнело, Савелий уснул; в очаге потух огонь, и только синее пламя инде скакало из угольев. Дверь без шума отворилась и явилась она, желанная.
Он пробудился от легкого прикосновения, пробудился – и перед ним голубоокая красота севера сверкает, распаленная бесстыдством вакханки; ненасытимый, глядит он на эту русую косу до икры, любуется сокрушительным блеском очей, его заранее обдает жарким паром девической груди, а кармин весенних уст ее так и просит поцелуя. Он стиснул зубы, крепко сжал пальцами горячую свою голову: он чуть не обезумел от одного взгляда на эту красоту. По привычке, он шепчет молитву: видение исчезает и он опять один, в прокоптевшем дымом станке, с ужасом прислушивается к отдаленному хохоту незваной соседки Анны, а больное сердце тоскует: от него оторвали что-то, без чего он – сирота!
Спешу прекратить мой трескучий, риторический рассказ, боясь утомить внимание читающего, который, конечно, ищет в статье не набора слов, а дела коротко и ясно изложенного.
Если мужик, или Савелий до того слаб, что не на шутку полюбил эту гостью, в которой, вероятно, уже все узнали дочь домового, то она старается поддержать эту страсть, являясь ему во сне; опутывая таким образом любовника, она наконец является ему явно и тогда уже начинается между ними страшная для всех мужиков связь. Ненасытимая, она ревнива в высшей степени; для нее страсть не гаснет; она в любви к нему постоянна. Она просит и умоляет у него тайны их сношений, и, вместе с тем, она – страшный, неотступный его соглядатай; где б ни был он: в гостях ли, в церкви ли, она постоянно с ним, невидимая никому.
Если мужик, наскуча этой страшной любовью, бросит ее, она отомстит ему: любовника, изменившего ей, она так очарует, являясь к нему во сне, что он, тоскуя по ней, после мучительного месяца одиночества ошалеет, т. е. сойдет с ума; если же он кому-либо скажет про свои связи с нею, она доведет его до крайнего несчастия: он будет трус-самоубивец (самоубийца).
Если же мужик до того тверд, что в состоянии противиться прельщениям чародейки, то, разумеется, она страдает и ищет себе друга уже между лешими. Я ничего не слыхал про плод, который должен произойти от сожития мужика с дочерью домового.
Кроме прежде описанных качеств домового, должен упомянуть я о необыкновенной, всепоглощающей деятельности его. Предавшись мужику в нижайшие рабы, он ежечасно требует от него работы; когда тот, по необходимости, должен будет отказать ему в этом, он, домовой, неумолимо следит за ним, в ожидании получить от него какое-либо дело, и, собственно для того, чтоб наблюдать за молчанием своего господина, то есть за тем, чтоб тот не открыл кому-либо сношений своих с ним.
Если мужичок-колдун захочет выпить с собратами штоф-другой вина, он заранее удаляет от себя домового, как опасного и скучного, но тайного свидетеля, заняв его какою-либо нечеловеческой работой: «свей из песка веревку, аршина в два длины и принеси в избу», или: «поставь лиственницу вершков девяти вершиною в землю, а комлем вверх» и пр. Докучливый и опасный домовой удален, и мужик беззаботно пьет и веселится, не боясь ужасного надсмоторщика. Трудолюбивый домовой, из охоты услужить своему повелителю, не бросит этой работы по крайней мере в продолжение трех дней, им тогда уже, видя совершенную невозможность окончания дела, он, с повинною, идет к мужику и снова просит дела: мужик рассыпает по всему двору (двор здешнего мужика, это месиво грязи) своему решета три льняного или конопляного семени: – старик-домовой подбирает все это до последнего семечка включительно и мужик снова свободен в действиях и разговорах.
Крестьянин, подружившийся с домовым, постоянно скучен, таинствен в своих действиях; между тем, удачи за удачами мужику: соседи на базарах продают муку свою вдвое дешевле против него; соседи в продолжении двух недель наловят рыбы в морды[243] с полпуда; крестьянин, дружный с домовым, это же количество достанет в день. Самые стихии гораздо благосклоннее к этому мужику, чем к его собратам: у соседей расцветшая рожь побита градом, рожь на его полосе спокойно цветет, помавая колосьями по ветру.
Теперь скажу несколько слов о лешем.
Крестьянин, желающий снискать милость лешего, должен в ночь пред Ивановым днем отправиться в лес и, найдя осину, срубить ее так, чтоб она вершиною упала на восточную сторону; на пне срубленной осины, став лицом на восток, он должен нагнуться и, глядя в отверстие, образовавшееся меж ногами, говорить следующее: «дядя леший, покажись, не серым волком, не черным вороном, не елью жаровою: покажись таким, каков я!»
