Скоморох - [15]

Раз так, то стоит посмотреть, что он умеет, а что нет. Не сказать что результаты Виктора сразу порадовали, скорее разочаровали: ножи никак не хотели быть послушными рукам, а руки – словно чужие. Ничего, такое уже случалось, прошагал полдня – и порядок, теперь на ногах держится совсем уверенно. Это как после «семерки» пересесть, к примеру, на иномарку: ездить-то умеешь, но за рулем чувствуешь себя неуверенно, а через пару часов глядишь – все наладилось. К концу дня уже и габариты машины чувствуешь, и вообще как будто все время водил именно это авто. Как видно, так и тут.

Два часа он потратил на метание ножей, и не сказать, что впустую. Угловатые движения постепенно сгладились, а в какой-то момент он вдруг ощутил, что уже не мажет: нож послушен его воле, а главное, руке; летит именно туда, куда направляет его владелец. Только сейчас Виктор вдруг ощутил, с какой любовью и мастерством изготовлена эта дюжина ножей. Приличная сталь, хоть и не булат, отличная балансировка. Вообще-то он лишь отдаленно представлял себе, какой должна быть балансировка, но Добролюб в этом разбирался хорошо. Клинок с рукоятью выкован одним целым, рукоять – без гарды, оплетена кожей; вообще оружие очень похоже на финку, только лезвие слегка расширяется от рукояти, а затем сужается, завершаясь острым наконечником, чем-то напоминающим древесный лист.

Насколько помнилось Виктору, а вернее, Добролюбу, поблизости не было ни одной деревни, ближайшая была именно в той стороне, куда ушла бабка и куда ему вроде как хода не было. Следующая должна была попасться только через двадцать верст, потому как жить рядом с болотами никому не в радость. Это поначалу воздух показался ему чистым: после загазованной городской атмосферы просто райские кущи. А вот пробыл здесь почти день и понял: дышать тяжеловато. Хоть и в малом количестве, но деньги у него были, во всяком случае, с голоду не помер бы, но как быть в лесу, где деньги бесполезны? Оно понятно, лес прокормит, но ведь сейчас весна. Можно было бы поискать разные корешки, но Добролюб не больно-то в этом разбирался, а Виктор и вовсе понятия не имел, с какого боку подходить к этому вопросу. Поохотиться? Хорошая мысль, но он может последние силы на это извести, а толку не добиться никакого.

В результате почесывания в затылке, поглаживания нестерпимо зудящей шишки, сморкания (хотя чего сморкаться-то, когда с носом полный порядок) и других бесполезных телодвижений, способствующих, как казалось, плодотворному мыслительному процессу, Виктор пришел к выводу, что ему следует немедленно выдвигаться и брать направление на ближайший населенный пункт. Идти, разумеется, надо в сторону, указанную бабушкой, почему-то верилось ей, хоть ты тресни. В свете принятого решения было жалко времени, бездарно потраченного на метание ножей. За это время он мог проделать от трети до половины пути до обетованных мест. В смысле мест обитаемых, где можно раздобыть еду. Потому как желудок начал несмело намекать, что от сыра и хлеба уже не осталось и следа, а стало быть, следует подзаправиться. Зато после тренировки им овладела какая-то уверенность в себе, и брести по лесу оказалось не так страшно.

Приладив четыре ножа за голенищами сапог, так как пока их было просто некуда больше деть, Виктор снова двинулся вдоль дороги. Было бы неплохо повстречать купеческий обоз, но, похоже, те сегодня уже не тронутся в путь – кому охота месить раскисшую дорожную грязь? А вот завтра – вполне возможно, солнышко припекает изрядно, прямо по-летнему, дорога вполне должна просохнуть. Как подсказывала память, доставшаяся от прежнего владельца тела, жизнь здесь вообще была неспешной. Разбег в недельный срок был делом заурядным, а если дорога совсем дальняя, тут уж и все две недели – вполне обычное явление.

Как и следовало ожидать, ночь застала Виктора в лесу. Он продолжал двигаться, пока мог хоть что-то разобрать, но, в очередной раз споткнувшись, в конце концов понял: получить лишние неприятности в виде растяжения или, чего доброго, перелома он может запросто, а вот сильно сократить путь навряд ли. Поэтому, слегка отойдя от дороги, в последнем сумеречном свете он облюбовал местечко, достаточное для разведения костерка, и принялся собирать хворост. С топливом проблем не было никаких. Купеческие караваны это место не облюбовали для стоянки, жилья поблизости нет, поэтому и дрова изводить некому.

Огниво и трут нашлись в суме, так что совсем скоро костерок запылал, устроив пляску веселых языков пламени. Виктор решил к ночлегу подойти основательно. Судя по тому, что с наступлением темноты сразу стало прохладно, ночь могла оказаться и вовсе холодной, на это же указывало и звездное небо, а у него не было даже плаща, только одна рубаха. Так что замерзнуть он должен был основательно, а вот в том, что удастся выспаться, он очень сомневался.

Можно нагрести на золу землю и устроить теплое ложе, но тут было два «но». Во-первых, в его арсенале отсутствовала лопата, а провозиться с ножичком можно было очень долго. Во-вторых, не было никакого желания этим заниматься. Поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления: развел два костра, в которые вкатил два ствола поваленных деревьев, найденных неподалеку. У скомороха во вьюке имелся мешок из овчины, в котором было очень даже уютно. Несмотря на необходимость странствовать, устраивался он с относительными удобствами.