Сколько живёт любовь? - [27]

Рутковский поднял веки. Обвёл взглядом комнату, задерживаясь на каждом участнике этой сцены, посидел минуту, подумал: "Пожалуй, оставляя ребёнка у себя старики поступают не слишком мудро, но что я могу сделать. Надо решаться и приходить к какому-то концу". Он поднялся и, не сказав больше ни единого слова, открыл дверь и вышел из комнаты. Галина метнулась к нему в коридоре. Ноздри её дрожали, пальцы сжимались в кулак. Глаза ловили своих собратьев на его лице. Он не ушёл от ответа. Сойдясь с ней взглядом сказал:

— Прости. В горячке намудрили. Семья — это гораздо большее, чем постель или отношения полов. Семья жива и сильна хребтом и обязанностями, которыми обложены в ней все. В моей семье это так и есть. Никуда не деться… Так уж заведено, что в ней мы не только любовники, но друзья, хозяева, мать с отцом, а ещё родственники, да такие, что роднее не бывает. К тому же, я безумно люблю мою жену — Юлию, мою Люлю. Возможно, тебе повезёт. Ты встретишь свою половинку и устроишь жизнь.

Она ёжилась перед ним. "Какая ещё половинка? Где её сыскать, когда столько мужиков полегло? Да и кого найдёшь выше рангом его, Сталин уж как пить дать на неё не глянет. — Она резко дёрнула плечом и тяжело вздохнула:- Так мечталось, что придёт, прижмёт к себе, зароет лицо в её пышные волосы и скажет, что никому не отдаст ни её, ни дочку. Они посмотрят друг другу в глаза поймут что безумно любят друг друга и разлука доказала это. А потом он скажет, что бросил свою старуху и возьмёт в жёны её… А вот что теперь?"

— Я б могла так… рядом… — говорит она тихо, чуть слышно и… слёзы стекая по её лицу таяли на воротнике.

Ей хотелось, чтоб эти слёзы вызвали в нём хотя бы жалость или чувство вины. Она-то себя точно сейчас жалела. Но Рутковский поморщился, ему неприятны её нюни: "Она так ничего и не поняла". Мужик всегда думает о себе и ему хочется во всём обойтись без тянучек. Вот и он почти злился на непонятливость бывшей партнёрши: "Неужели до неё не доходит, что надо отойти и оставить меня в покое? Ну случилось и случилось. Забудь и живи сама и дай жить мне…" Всё кипело, но ответил ровно, не срываясь:

— В этом просто нет необходимости. Ты мне не нужна ни в каком виде. Живи своей жизнью. Очень жаль, что не удалось забрать ребёнка. Не нужен же он тебе, мешает, я вижу, а для Юлии девочка была бы в радость. Но на нет и суда нет. Свою часть договора, я выполнил.

Она справляясь с дрожащими губами, как в былое время натянула улыбку на лицо. Театрально прижимая руки к груди, сказала:

— Спасибо тебе, дорогой, за радость, за доставленное счастье. Так много было хорошего. И я буду помнить об этом все оставшиеся годы.

Раньше бы сердечко ёкнуло, а сейчас ему мало верилось в искренность этих слов, но он кивнул, мол, твоё дело. Ему не хотелось её обижать, но ни оставаться здесь, ни встречаться с ней он больше не собирался. Это всё!

На этом они расстались. Ссориться, помня просьбу Юлии, ему не хотелось. Несколько секунд молча смотрели друг на друга после чего круто развернувшись он пошёл к выходу. Говорить больше было не о чем. Твёрдо решив — навсегда. Он взялся за ручку, когда в затылок ему врезался её рык:- "Будь ты проклят!" Вот это откровенно. От души. Застыл. Обернулся, даже перестав дёргать ручку, и посмотрел в её злющие глаза. Сбегая по лестнице вниз, рассеянно смотрел под ноги, всё время думая о том, как глупо, непростительно глупо подставился. Он не мог сейчас не думать об этом. Вот же выходит какой он дурак! Жил и не догадывался об такой правде или не хотел знать, удобно было быть "как все"… Какая разница. Теперь хоть убей себя ничего не изменить. Кольнуло сердце. Надо встать. Отдышаться. Но он не останавливаясь, положил ладонь на левую сторону груди, словно пытался задержать боль и рванул на выход. Ему надо туда. Добежать, доползти. Там спасение. Юлия! Как хорошо, что его внизу ждёт Юлия, она поймёт и пожалеет… Она умеет ждать и умеет жалеть. Он толкнув со всей силушки плечом входную дверь, она хлопнула так что полетела штукатурка и едва не обвалился потолок, выскочил наружу. Оборачиваться не стал. Надобности нет, он больше никогда сюда не вернётся. "Чёрт с ним!" Бросил взгляд на небо. Глотнул воздуха. Жизнь продолжается.

Она не могла поверить… Галя не приняла его уход всерьёз, хотя и напоминала человека, у которого отняли последнюю надежду. Это что, прости- прощай её планы? Такого она не желала. Надеялась, что он погорячился, помучается, остынет и вернётся. Ведь пришёл же… Так надеялась, что рано или поздно победа будет на её стороне. И вот что теперь?… Она подумать не могла, что он мог сжечь все мосты. А когда поняла, то слепая ненависть чёрной сеткой опутала всё, а пьяная ярость безумства навеки завесила глаза.

Это был точно конец. Она так и не изучила, не поняла Рутковского. Раз ему сказали — нет, груз моментально слетел с его плеч. Он больше не чувствовал себя виноватым и обязанным. Это было его освобождение и Юлина окончательная победа. Она часто вспоминала простую бабью философию Нины: "Не отдавай своего никогда, если оно нужно тебе самой". А ведь всё могло быть по-другому. Психани она тогда, и девочка добилась бы своей удачи. Кто знает, возможно, натолкнувшись на решительное "нет" жены, он так же со спокойной совестью остался бы с "воробушком". Хотя кто его знает, всё же Рутковского под одну гребёнку с другими не подгребёшь… Но то, что дочь осталась бы без отца, а внуки лишились радости иметь деда, это точно. Приходящий, бывший, по праздникам — это чуть-чуть лучше никакого… Юлии жаль ту маленькую девочку ей, наверное, когда она подрастёт, тоже захочется иметь отца. Тем более, такого, как Костя. Но кого винить, на ту долю обрекла её и себя мать. Родив ребёнка от женатого человека и не пожелав ему её отдать, она окунула ребёнка и себя в одиночество, лишив невинную крошку с рождения отца и семьи. Даже, если ребёнок — это его изобретение. Решать давать ему жизнь или нет — это её право. Она могла не сказать ему о своей беременности или, если уж так надо — исчезнуть из его жизни и вся песня, или сделать аборт, он бы и знать не знал…