Сколько стоит корона - [28]

Окно открылось, и в него выглянула леди Харроу.

— Доброе утро, леди, — произнес Дойл, а потом мысленно выругался: зачем он, спрашивается, сюда подъехал? Что здесь забыл?

На самом деле, у него был ответ на оба этих вопроса. Он хотел подъехать к этой карете, причем именно так, верхом. Ему хотелось поговорить с леди Харроу из седла, сверху вниз, когда его уродство и отвратительная несоразмерность фигуры не бросаются в глаза и когда он выглядит так, как выглядел бы, не пошути над ним природа.

— Милорд Дойл? — леди Харроу нахмурилась. — Что-то случилось? Новые подозрения?

Справедливое замечание. Покинув ее тогда после обыска, он больше не появлялся у нее дома, а на пиры и прочие увеселения не ходил — жалко было терять драгоценное время.

— Отнюдь нет, леди. Простое пожелание доброго утра.

Леди Харроу о чем-то задумалась, ее глаза опустились вниз, но вскоре снова блеснули прежней живостью, и она спросила:

— Поможете мне пересесть в седло?

От козел отвязали уже оседланную кобылу, и Дойл вместе с молчаливым слугой леди Харроу помог ей выйти из кареты и сесть верхом.

Теперь можно было не тащиться возле карет и не глотать лишнюю пыль, поэтому они переместились в середину вереницы всадников и подстроились под общий темп. Леди Харроу держалась в седле отлично и, кажется, чувствовала себя верхом великолепно.

— Не думала, что вы присоединитесь к охоте, милорд, — сказала она спустя некоторое время.

Дойл скрипнул зубами, чувствуя, как по жилам растекается густая ярость. Он ненавидел любые намеки на собственное уродство, даже понимая, что от них никуда не деться. И особенно его злили такие — касающиеся не внешней стороны, а его способностей. Пальцами здоровой руки он стиснул повод так, что побелели костяшки. Проклятье, он был одним из лучших мечников страны — и все равно был вынужден слышать нечто подобное. Но он не успел ничего ответить, потому что леди Харроу продолжила:

— У вас столько дел в столице. Это правда, что вы арестовали половину города?

Ярость схлынула.

— Четверть, не больше, — ответил Дойл и слабо улыбнулся.

Леди Харроу не ответила на улыбку.

— Значит, на рыночной площади запылают костры?

— Леди Харроу, боюсь, это не тот вопрос, который я могу с вами обсуждать. Чтобы утешить ваше… — он хмыкнул, — сострадательное сердце, заверю, что казнены будут только те, кто действительно виновен.

В этот раз она все-таки улыбнулась и завела разговор о природе и погоде, а Дойл сосредоточился на дороге и на звуке ее голоса — в этом было что-то приятное: просто слушать, не вдумываясь в смысл. Поэтому он вздрогнул и едва не дал шпор коню, когда она произнесла:

— Но я так и не знаю, когда вам снова придет в голову подозревать меня и, может, тоже упрятать в тюрьму, — а потом добавила: — да, я заметила, что вы меня не слушаете, милорд.

— Я вас слушал, леди Харроу, — ответил он.

— Нет, — она негромко засмеялась: — но я на вас не в обиде. Мужчины часто уходят в свои мысли. Женщины вслушиваются в смысл, ловят каждое слово, а мужчины воспринимают тембр голоса.

Это звучало… абсурдно.

— Не хотите ли вы сказать, что женщины внимательней мужчин? — спросил Дойл, намеренно игнорируя ее слова о тюрьме и аресте.

— Конечно, хочу. Но вы со мной будете спорить, рассердитесь — поэтому давайте лучше говорить об охоте.

Он дернул плечом и неожиданно для себя сказал:

— Терпеть не могу охоту.

Он не мог вспомнить, говорил ли это кому-нибудь хоть раз в жизни.

— Нужно немного доблести и еще меньше ума, чтобы толпой, с собаками затравить одного оленя, — как будто отвечая его мыслям заметила леди Харроу. — Да, я тоже об этом думала. Но людям нужно развлечение. Правда… — она задумчиво опустила плечи, — почему-то предпочтение отдается тем, в которых проливается кровь.

Почти наверняка она снова подумала о казнях. Но вслух сказала другое:

— Даже лучшее развлечение рыцарей — турнир — и тот существует ради крови.

— Турнир предпочтительней охоты, — сказал Дойл. — И у вас будет возможность почувствовать контраст. Как только мы доедем до Оствудского леса и разобьем лагерь, король объявит ежегодный турнир Большой охоты.

Леди Харроу поджала губы, явно показывая, что ей эта новость не по душе. И Дойл ради разнообразия решил быть вежливым и сменил тему разговора.

Казалось бы, он должен был получать от происходящего удовольствие. В конце концов, он еще месяц назад перестал скрывать от самого себя влечение к леди Харроу, а сейчас они уже добрый час болтали как хорошие знакомые, и он имел возможность рассматривать ее тонкую фигуру, любоваться выбивающимися из-под маленькой шапочки волосами и белой шеей. К тому же, сейчас он был лишен необходимость смотреть на нее снизу, мучаясь от отвратительного чувства униженности.

Но что-то мешало ему наслаждаться дорогой. Что-то заставляло то и дело отводить взгляд от собеседницы и осматривать процессию. Как будто что-то должно было произойти.

Зов рожков, возвещающих стоянку — единственную на пути к Оствудскому лесу — Дойл приветствовал почти-то ликованием и, вежливо сопроводив леди Харроу к ее карете и слугам, во весь опор бросился вперед, туда, где уже разбивали королевский шатер.