Сколько стоит корона - [16]

Сзади послышались шаги, и Дойл обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть спускающуюся по лестнице леди Харроу. К счастью, на ней было темно-синее тусклое платье вдовы, а не белоснежное одеяние.

— Милорд Дойл, добро пожаловать, — произнесла она, на короткое мгновение звучанием голоса выбив Дойла из состояния равновесия. Но в этот раз он был готов столкнуться с ее чарами и не потерял контроля над собой, только отстраненно отметил, что сердце застучало быстрее.

— Я не ждала вашего визита. Выпьете вина?

От подобных предложений Дойл обычно отказывался резко и жестко, но в этот раз изобразил на лице сомнения, прежде чем ответить:

— Рад видеть вас, леди Харроу. Благодарю, но от вина откажусь — сейчас у меня не так много времени, как я бы желал.

Одна бровь ведьмы приподнялась, лоб чуть сморщился, она спросила:

— В таком случае, милорд, могу я узнать, что привело вас ко мне?

Дойл коснулся лоснящегося бока стеклянной вазы и произнес, словно не услышал ее вопроса:

— Прекрасная работа. Эмир, я полагаю. Привезти такую вещицу к нам непросто.

Леди Харроу улыбнулась, подошла к столику и тоже дотронулась до вазы.

— Подарок моей матери. До войны семья моего отца была богатой. Да и лорд Харроу не всегда выскребал последние деньги, чтобы отдать долги за выжженную и истоптанную землю, — ее лицо словно потемнело, под глазами стали заметны тени. Она взглянула на Дойла и тихо спросила: — Вы были на войне, милорд?

— На всех за последние десять лет, — отозвался Дойл. — И на той, о которой вы думаете, тоже.

Земли лорда Харроу находились на западной границе, откуда семь лет назад в страну пришла смерть. У смерти были красно-золотые флаги с хищными львами и огромная армия, сметающая на своем пути все. Эйрих тогда мог потерять корону и жизнь в несколько дней — войска королевства Остеррад продвигались вперед без остановок, вытаптывая поля и вырезая всех, кто пробовал оказать сопротивление. Эйрих был еще достаточно молод и всего год как носил корону. Он хорошо знал книжки по военной стратегии, но ни черта не смыслил в настоящей войне. Сам Дойл, тогда еще принц Торден, понимал и того меньше, хотя и ездил уже несколько раз на северные границы и бывал в реальных боях.

Натиск остановила сумасшедшая решимость короля. Не думая о стратегиях, не заседая в штабах, он, надев золотые доспехи и корону, не таясь, первым бросался в бой, и его солдаты шли вперед, а рыцари показывали чудеса доблести, выходя в одиночку на восьмерых — и побеждая. Дойл тоже сражался — без удали, зато с яростью зверя, который дерется за свою жизнь и свою территорию. Потом, за два года войны, он научился лгать, подсылать шпионов, подкупать полководцев и пытать пленных, а Эйрих из везучего смельчака превратился в непобедимого отважного воина. Они выиграли ту войну вдвоем.

Он вздрогнул и поймал взгляд леди Харроу.

— Вы получали удовольствие от войны? — спросила она очень тихо. Дойл кашлянул.

— От войны, леди, получают удовольствие мародеры и падальщики. Смею надеяться, что в ваших глазах не отношусь ни к одной из этих категорий.

Леди Харроу улыбнулась:

— Ни в коем случае, милорд. И все-таки… — она наклонила голову, показывая тонкую шею, — я бы хотела узнать, что вас привело ко мне этим утром.

Дойл отошел от столика с вазой, скрестил руки на груди и вдруг почувствовал необъяснимое стеснение — как будто он приглашал ее на настоящее свидание, предвкушая сладкие запретные поцелуи, которые вот-вот сорвет с ее губ. Перед глазами встала карта с точками засады, и стеснение прошло.

— Леди Харроу, я заехал, чтобы пригласить вас на прогулку. Сегодня удивительно хорошая погода для этого времени года — и стоят последние дни, когда можно взглянуть на синих клекотунов. Скоро они улетят на юг до весны, — сказал он без тени улыбки.

Леди Харроу тоже не улыбнулась и произнесла:

— Милорд, простите мне мои сомнения, но в ваших словах я отчетливо слышу второй смысл, однако не могу его постигнуть.

— Леди, — он позволил себе едва заметную улыбку, чуть уже той, которую обычно использовал на встречах с братом, — я не слишком хороший оратор и еще худший придворный галант. Возможно, поэтому мои слова вызывают у вас… неуверенность.

Ведьма молчала, и Дойл отмерял текущее время по стукам сердца. На сороковом ударе она приблизилась к нему, заглянула в глаза, окутав свежим, очень притягательным ароматом.

— Вы приглашаете меня, потому что я — женщина, которой вы хотите показать улетающих на юг редких птиц, или потому что я знаю нечто такое, что может быть полезно Его Величеству?

Дойл ответил не сразу — во-первых, вдыхал ее запах, тщетно надеясь распознать в нем знакомые нотки, во-вторых, отсчитывал все те же сорок ударов сердца.

— Думаю, леди, и то и другое — в равной степени.

Она отошла назад тут же, разгладила и без того безупречный подол платья и сказала:

— В таком случае, милорд, я надеюсь, что клекотуны будут видны в четыре часа.

— Думаю, мы сумеем их разглядеть. Я пришлю за вами карету, леди, — Дойл неглубоко поклонился. — Позвольте проститься с вами до вечера.

Она присела в реверансе, Дойл выпрямился и пошел к выходу. Она остановила его на пороге.