Сколько стоит человек. Тетрадь одиннадцатая: На вершине - [20]
«Пресс-конференция»
Но все это было впереди… Тогда же, усталая, но полная восторга, я захлопнула свой альбом и пошла к «Южному приюту», на свет костра.
Последняя группа туристов ушла в Сухуми; другая группа не прибыла. Заведующий и кастелянша спали. А у костра, на котором закипал медный чайник, сидели старики-сваны, проводники, было их пятеро.
Так состоялось мое первое знакомство со сванами.
Сваны — это грузины, но среди них часто встречаются люди с серыми и голубыми глазами. И характер у них покладистый, хоть культура и ниже.
Встретили меня хорошо и пригласили к костру.
Не помню, с чего у нас завязалась беседа, но продолжалась она до рассвета, несмотря на то, что из пятерых стариков лишь один знал сносно русский язык. Он задавал мне вопросы, переводил им мои ответы, и они очень серьезно их обсуждали и задавали дополнительные вопросы. Затем опять следовали новые.
Я была поражена! Эти полудикие люди, всю жизнь прожившие в горах, не имеющие ни радио, ни газет, были очень любознательны и интересовались самыми неожиданными вопросами. Что они интересовались Сибирью, в этом не было ничего удивительного: уж очень много горцев было туда сослано после войны. Но они требовали, чтобы я объяснила, почему в Сибири такие большие реки и почему они текут на север? Очень дотошно добивались объяснения полярного дня и полярной ночи. «Внимание аудитории вдохновляет оратора» — это я на себе испытала. Кроме того, я угостила стариков сахаром, а они его давно не видали: даже в городах-курортах Минеральных Вод сахар бывал обычно лишь зимой. Приятно было смотреть, с каким удовольствием они пили крепкий чай, громко хрупая сахар крепкими, несмотря на старость, зубами.
Под утро, когда уже садилась роса и птицы начали свой утренний концерт, пресс-конференция была закончена. Мы легли спать. Старики пошли в палатку, а я прикорнула у костра. Но мне что-то не спалось, и вскоре я встала, умылась, раздула огонь, так как было прохладно, и уселась рисовать.
Все приводило меня в восторг, даже эта столовая под брезентовым навесом, где стол — массивная плаха, а скамейки — из расколотых бревен. Сквозь грохот горного потока прорывался шелест листвы мощных буков и пение птиц. Я была счастлива. О том, что где-то есть шахта, целики третьего пласта, я забыла.
«Мы кунаки!»
— Ты когда пойдешь дальше, на Сухуми? — оторвал меня от этого занятия голос старика-проводника. — Я бы тебя проводил немного: здесь близко есть опасный переход через снежный мост. А через час я пойду назад, через Клухор, за следующей партией.
Хорошо, что этот снежник я проходила с таким опытным проводником, как этот старик! Он мне очень толково объяснил, где и в чем опасность, как распознавать намечающийся провал.
За этим снежником мы расстались. Я хотела ему заплатить за услугу, но он не взял.
— Ты нас всех сахаром угостила. Теперь мы кунаки. Будешь в Сухуми, заходи прямо к моему сыну, — адрес его я пропустила мимо ушей. — Завтра я пойду в Квами-Аджер получить по карточке свой хлеб, а оттуда поеду к сыну. Так что приходи: мы с сыном и его жена будем ждать.
Меня это очень тронуло. Ведь я знала, что им, этим проводникам, очень трудно живется. Каждый день карабкаться через Клухорский перевал! Туда — порожняком, а обратно — сопровождать неопытных туристов, которых иногда приходится чуть ли не на руках тащить через опасные места. И за все это — 150 рублей (старыми деньгами, то есть 15 рублей нынешними, после реформы шестидесятых годов)! Да еще каждые пять дней ходить горными дорогами по 35 километров в один конец, чтобы купить свой хлеб!
Я не воспользовалась его любезным предложением. Погода была хорошая, и я ночевала под чинарой в школьном саду. Директор школы разрешил это диким туристам.
И все-таки мы встретились. Я покупала на колхозном рынке дыни, когда ко мне подошел проводник с упреком, что я пренебрегла его гостеприимством. В оправдание я сказала, что там, в саду, мне очень хорошо: море совсем рядом. И все же он — на этот раз с сыном — нашел меня под чинарой, когда я уже собиралась в путь.
— Вай, нехорошо! Мы кунаки. Чай вместе пили. Вай!
…Багатская Стена… Да! Это уж стена так стена! Совершенно отвесная, жуткая… Внизу, на глубине 400 метров, шумит и пенится бурная горная река. Вверх уходит та же диабазовая стена, но ее как-то не замечаешь… Невольно все внимание приковано к пропасти, по карнизу которой вьется высеченная в скале дорога.
Тот, у кого слабые нервы, пусть не пускается в путь по этому проклятому карнизу! Тому, кто не видел, с какой спокойной уверенностью местные шоферы ведут свои древние драндулеты по самой кромке карниза, над пропастью, тому просто не поверится, что это вообще возможно! Одно крыло черкает по стенке; из-под противоположного колеса сыпется щебенка. Клаксон непрерывно сигналит, чтобы, не ровен час, кто-нибудь не попал навстречу: ехать вперед до предела рискованно; а каково пятить машину? Вот минули крутой поворот… Петля… Тут хотя бы видно, что впереди. Затем — обойти еще один угол и… Слава Богу! Карниз переходит в дорогу, если «дорогой» можно назвать крутой серпантин, полный неожиданностей.
