Сколько стоит человек. Тетрадь двенадцатая: Возвращение - [22]
В последний день, 31 декабря, мне принесли еще один подрамник — пятиметровой длины.
— Евфросиния Антоновна, постарайтесь уж как-нибудь, нарисуйте здесь на фоне звездного неба Деда Мороза на тройке! Он будет снаружи, над входом, мы осветим его прожектором. Будет так эффектно!
За 31-е число я уже отработала ночь. И вот из последних сил я весь день возилась над этой «тройкой» чуть не в натуральную величину.
Шахтеры и рудари уже собирались в залы театра, где все было готово для новогоднего бала. Уже в буфете зазвенели стаканы, когда я, шатаясь от усталости, в полуобморочном состоянии брела домой.
Выходные я пролежала пластом: отсыпалась за две недели сумасшедшего напряжения. Ни в столовую, ни в магазин не было ни охоты, ни сил сходить. Попью чаю с черствым хлебом — и спать.
Третьего числа, когда мы собрались в раскомадировке, девчата с восторгом рассказывали, как красиво был оформлен зал:
— Ни в одном клубе не было таких панно — только в нашем шахтерском. Всех премировали, благодарили, отмечали. Всех! Даже тех, кто хоть одну звездочку вырезал из серебряной бумаги или на ниточку хлопья ваты нанизал. А вот о тебе, Антоновна, что-то никто и не упомянул…
— Чепуха! — отмахнулась я. — Вы все там на глазах были, а я без задних ног за все это время отсыпалась.
На душе было ясно, радостно, весело. Сознание хорошо выполненной работы само по себе является наградой.
И я была весела. Еще три с небольшим месяца — и получу пенсию, пошлю маме телеграмму, мы встретимся, и на этот раз ничто нас не разлучит, кроме смерти.
О смерти я помнила. А вот о КГБ — позабыла.
«Трактору не место среди швейных машин!»
Быстро время бежит! В начале февраля появилось солнце. Полярная ночь закончилась. Скоро, уже с марта месяца, можно будет в выходные дни уходить на лыжах в тундру — проветривать легкие. А пока что в свои выходные я рисовала маслом две картины (полтора метра на метр): копию «Трех богатырей» Васнецова и копию «Отдыха после боя» Непринцева. Я хотела, чтобы они украсили наш весьма убогий шахтерский буфет при раскомандировке. И старалась же я! От всей души!
В этом году решено было отпраздновать «женский день» 8 Марта с большим размахом. Лишь в нашей шахте остались женщины. Этим были довольны все, не только женщины. Ведь на повременке, притом сравнительно низкооплачиваемой, мужчины работать не желают. Приходится ставить к моторам забойщиков по очереди, оплачивая смену, проработанную на «женской» работе, по его среднему заработку. Кроме того, случайный моторист не болеет за свое рабочее место: «Зачем чистить, смазывать, убирать вокруг? Завтра тут буду работать не я».
Девчата чувствовали себя именинницами. В коридоре раскомандировки был установлен большой стенд, на котором вывесили портреты лучших работниц шахты.
Как всегда торопясь, я почти бегом направилась в кабинет главного, чтобы подписать путевку на взрывчатку. В коридоре возле стенда группа взрывников покуривала, рассматривая фотографии. Один из них, непутевый, но добродушный чуваш Антоша Пуртов, чем-то возмущался:
— Полюбуйтесь! — донеслось до меня. — Всех баб здесь отметили. Даже Ленку Глухову, которая в сатураторной в белом халате околачивается и нам зельтерскую воду в фляжки наливает. А наша Антоновна, единственная женщина — настоящий шахтер, и вдруг ее-то здесь и нет.
— Было бы смешно, — усмехнулась я, замедляя шаг, — поместить меня среди наших девчат. Трактору не место среди швейных машин!
И, смеясь от души остроумному, как мне казалось, объяснению забывчивости начальства, я побежала дальше, не придав никакого значения этому «симптому немилости». Забыли! Ведь я на мужской работе работаю. А можно было призадуматься над такого рода забывчивостью: я единственная женщина-шахтер, о которой молва шла и на 11-й шахте, и на рудниках 7/9 и 2/4!
Лично я не придавала никакого значения, выносят ли мне благодарность, как ни разу не поинтересовалась выпиской: сколько я заработала — столько мне и дадут. А благодарность? Должно быть, запишут в трудовую книжку. Да разве мне это нужно? Я работаю для души.
Странный «сюрприз»: медицинская комиссия
— Антоновна! Завтра по выходе из шахты к девяти часам зайдите в медпункт. Там вы пройдете медицинскую комиссию, — сказал на вечернем наряде Володя Зарудин, наш новый помощник начальника, молодой специалист, заменивший Гаращенко.
— Это с какой стати? — возмутилась я. — Я же со своим участком прошла комиссию — рентген и все прочее.
— Не знаю, не знаю, это распоряжение управления угольных шахт, и я за вас расписался. Уж вы меня не подведите!
Что за нелепость! Мне осталось три недели до выхода на пенсию. Еще месяца не прошло со времени последней комиссии, где я была признана совсем здоровой. И, кроме того, идти на комиссию прямо после работы — напряженной, опасной, требующей полной отдачи всех сил, физических и душевных, всех нервов?! Молодой, крепкий мужчина после подобной смены будет далеко не в форме. А я как-никак женщина, и к тому же отнюдь не молодая: мне уже 52 года. Хоть бы часа три отдохнуть!
