Сколько нами пройдено... - [20]

О таком странном положении в полку стало известно командиру 2-го Московского стрелкового корпуса Ивану Панфиловичу Белову.

Белов был замечательным военачальником и отлично проявил себя, командуя красноармейскими частями при подавлении белобандитского восстания в Фергане, описанного затем Д. Фурмановым в повести «Мятеж».

Это был небольшого роста, плотный, присадистый человек с выправкой спортсмена. Вспыльчивый по натуре, он быстро остывал, был строг, но никогда не обидел кого-либо зря.

Как-то, приехав в нашу часть, Белов, усмехаясь в рыжие усы, сказал мне и Пекутовскому:

— Хорошие вы оба мужики, как я погляжу. Дело знаете, работаете дружно, но кто все-таки у вас командир полка? Ты? — обратился он к Пекутовскому. — Или ты? — повернулся ко мне.

Нам, конечно, стало неловко. А комкор спокойно заключил:

— Непорядок это, комполка. Непорядок.

— Так точно, товарищ комкор, непорядок, — тихо соглашается Пекутовский. — Учту, товарищ комкор.

— А тебе, Шебунин, следует, мне кажется, подучиться. Хочешь учиться?

Я, разумеется, с радостью согласился. Через некоторое время пришел приказ откомандировать меня на Высшие стрелково-тактические курсы «Выстрел». С этого момента кончилась моя «комиссарская» работа в армии.

Меня зачислили на старший, последний курс. Тогда, в двадцать шестом году, начальником «Выстрела» был Г. Д. Хаханьян. Преподавали на курсах отличные военные специалисты Н. М. Филатов, В. К. Головкин, В. И. Волков, В. И. Вострухов, П. И. Мишуточкин и другие.

Занятия были организованы очень продуманно, толково. Проводили их и в классах, и на местности. Однако дисциплины, порядка явно не хватало. Курсы не имели никакого транспорта. Если, например, объявлялось, что завтра в девять утра полевая учеба по тактике состоится в Химках, то на такие сборы слушатели отправлялись самостоятельно на извозчиках или по железной дороге. А у кого кончились деньги, то и пешочком. В Химки к девяти попадали далеко не все. С тех, кто опаздывал, не взыскивали: что спросишь с человека, который уже отмерил десятка полтора километров!

И все же, несмотря на неурядицы, учеба на курсах дала мне немало полезного, что удалось использовать в практической работе. Так, например, на новом месте службы я успешно опробовал один из стрелково-тактических приемов, которым нас обучали в «Выстреле». Было это в ту пору, когда я командовал батальоном в 95-й стрелковой дивизии, расквартированной в Балте, под Одессой. Во время проводившихся маневров мы в батальоне впервые осуществили пулеметные стрельбы через голову своих войск. За эту инициативу и отличную боевую подготовку подразделения присутствовавший на учениях командир нашего 6-го корпуса наградил меня серебряным портсигаром — такие подарки были тогда обычны в армии.

Потом я служил на разных командирских должностях. А в 1932 году поступил на заочный факультет Академии имени М. В. Фрунзе. В то время я уже работал на строительстве укрепленного района. Дело считалось важным и срочным, хлопот у меня хватало с излишком. Но оказалось, и при такой нагрузке можно учиться, если хочешь этого по-настоящему.

В январе тридцать четвертого года меня отозвали со строительства укрепрайона и назначили начальником хозяйственной части Главного автобронетанкового управления РККА. Однако работа в аппарате Наркомата обороны меня тяготила: тянуло в войска. Мою просьбу учли, и года через полтора меня перевели на должность интенданта 5-го механизированного корпуса.

Корпус входил в состав Московского военного округа. Это было отлично сколоченное и прекрасно обученное соединение. Командовал им Николай Васильевич Ракитин, в прошлом боевой комдив из кавалеристов.

На вооружении 5-го мехкорпуса были танки БТ, быстроходные, очень маневренные машины. Правда, это их ценное свойство достигалось за счет легкости броневой защиты: стальные листы были так тонки, что их пробивали даже осколки снарядов. К тому же БТ были очень не стойки к огню, так как на них стояли бензиновые моторы. Однако крупные танковые соединения даже с такой техникой, находившейся в умелых руках, представляли собой грозную силу.

К сожалению, танковые корпуса в 1939 году были расформированы. Танкисты, воевавшие в Испании, порекомендовали ликвидировать крупные соединения. В соответствии с этим сохранялись танковые полки и бригады; кроме того, создавались моторизованные дивизии. Однако начавшаяся в Европе вторая мировая война существенно изменила представление о роли и оперативном применении танковых войск. Проанализировав успешные операции крупных моторизованных сил гитлеровского вермахта против англо-французских армий, Центральный Комитет отменил прежнее, необоснованное распоряжение. Снова началось формирование механизированных корпусов: каждый корпус имел две танковые и одну моторизованную дивизии. Одновременно велось их перевооружение. Этот важный процесс не был завершен к моменту нападения на нашу страну фашистских агрессоров. Замечательных по качеству Т-34 в сорок первом году насчитывалось в войсках очень немного, а боеготовность танковых соединений была еще невысока.

Жизнь в 5-м мехкорпусе, где я служил, текла по обычным армейским законам мирного времени. Учились сами, учили военному делу бойцов. Никаких исключительных событий не происходило, но разного рода конфликты время от времени случались.