Сколь это по-немецки - [94]

Гизела и Эгон.

Он — высокий, светловолосый, грубоватое лицо пытается отмести намек на слабость раздраженной гримасой. Бледно-голубые глаза, сильная челюсть, скулы, кривящийся на сторону нос, загнутый чуть влево (результат несчастного случая?), резко контрастируя со слабостью, которую подразумевает — или подчеркивает — выпячивание губ, выражающее личную обиду, задетое самолюбие. И она, сама худоба. Острые, угловатые черты лица, тонкие губы. Привычная — так, по крайней мере, кажется зрителю, — донельзя привычная нетерпеливость. Hoch gespannt, по — немецки — пронзительный или взвинченный. Склонность к быстрым движениям, склонность принимать все слишком близко к сердцу. Внезапный пронзительный смех, который все еще не освободился от истеричных ноток. Но это только догадка. Возможно, все не так. В конечном счете, фотографии, иллюстрации в «Тrеие» — не что иное, как приглашение — что же еще? — толковать Германию по-новому. Новая Германия. Конечно же, отнюдь не та Германия, которая когда-то удобно оседлала (седло, в конце концов, подходящая метафора) прусскую традицию чести и повиновения, переходящих по наследству состояний и власти, меча, постепенно разрушающегося замка над Рейном.

Эгон и Гизела.

В действительности — картина новой демократической Германии. Это особенно бросается в глаза, когда они стоят (позируя Рите?) перед своей виллой, а ярко-красные цветы замыкают с двух сторон кривую усыпанной гравием дорожки, создавая своим цветом (по крайней мере, на обложке журнала) необходимый (?) контрапункт белому «мерседесу», белому костюму и черным кожаным брюкам Гизелы. Зритель не может не обратить внимания на то, с каким вкусом расположено все это имущество и как сочетаются цвета: желтая вилла, красные цветы, черные брюки и черный пес. Цвета, которые составляют и всегда составляли сущность Германий: Schwartz, Rot, Gold. Черным было наше прошлое, красно настоящее, золотым будет будущее. Не то чтобы все здесь — оставляя цвета в стороне — надо принимать за чистую монету. И все же приятно созерцать это привлекательное окружение, это привлекательное сочетание, привлекательную пару, особенно зная, что нет никаких особых резонов для подозрений или сомнений в их политической приверженности (они явно echt Deutsch) или для опасений — к примеру, — что они могут скрывать у себя на чердаке или в подвале кого-то из членов группы Einzieh, которая взяла на себя ответственность за недавний ужасающий взрыв почтового отделения в Вюртенбурге. Хотя едва ли обладание виллой или «мерседесом» автоматически выводит любого из-под подозрений.

Расписание Эгона и Гизелы на день. Рядом с белым телефоном переплетенный в красную кожу ежедневник. В нем упомянут и редкий визит ее матери, ныне проживающей в солнечной Италии. Ежедневный перечень официальных завтраков, посещений дантиста, теннисных игр, вечеринок, дней рождения, новых приобретений (занавеска для душа, домик на Коста Брава), воскресных поездок с друзьями на природу. Твердой рукой Эгона под вторником, 28: Рита Тропф-Ульмверт. Ланч?

Не показан же снимок хандрящей Гизелы. Гизелы на грани слез. Гизелы, забившейся в угол своей комнаты. Атавистическое возвращение в угол ее детства? Судорожно сжатый рот, напряженное, покрытое потом тело. Глаза уставились в какую-то далекую точку.

Ну, и как долго ты собираешься корчиться в своем углу, Гизела? добродушно спрашивает Эгон. Я имею в виду, и говорится это весьма рассудительно, что рано или поздно тебе придется пойти в туалет, или к зеркалу, чтобы причесаться, или на кухню, или ответить на телефонный звонок. Ты же не можешь провести всю жизнь в углу, из-за того что не согласна со мной.

Я не согласна только с твоим неравнодушием к другим женщинам, говорит она чуть ли не шепотом. Кто это теперь. Твоя секретарша? Или Рита Тропф?

Не Тропф, а Тропф-Ульмверт.

Уходи.

Почему бы нам не съездить в тот тайский ресторан, который тебе так нравится, и не спеша пообедать, а потом…

Я не согласна с твоим образом мыслей, шепчет она. Не согласна с тем, как ты думаешь.

Или прогуляемся по лесу, это приятно и придает новые силы.

Ты просто ждешь, чтобы получить в наследство мои деньги.

Я же не могу торчать здесь весь день, ублажая тебя.

Кто на этот раз? спрашивает она.

Эгон.

Ну, положим так, говорит Эгон Рите Тропф-Ульмверт. Прежде всего, я горячо верю во внутреннюю гармонию. Гармонию, которая превыше всего остального. Другими словами, я верю скорее в гармонию своей дружбы с Гизелой, а не в связующую силу, которую, как говорят, представляет собой институт супружества. Я верю в лежащую в основе нашего дома гармонию. Гармония и позволяет мне оценить себя самого и свои намерения в новом свете. И именно внутренняя гармония нашего общества, должен заметить, и позволила мне понять масштабы, понять подлинные масштабы угрозы, представляемой для Германии террористами. Ясно, что группа Einzieh намерена уничтожить нашу государственную систему, разрушив заново обретенную Германией гармонию. Ибо гармония, если угодно, влечет за собой демократию, но, увы, из слова «демократия» был высосан весь его смысл, вся его энергия, вся его мощь. Если какое-то слово способно представить новую Германию, то это — намерение, желание, нет, страстное стремление достичь всеобъемлющей гармонии.