Сколь это по-немецки - [112]
Можно ли вычитать что-то в этих рисунках? Не было ли это посланием?
На другой странице — автомобильная авария. На мостовой лежал прохожий, под голову которому был подсунут свернутый не то плащ, не то пиджак, а стоящий рядом на коленях полицейский оказывал пострадавшему первую помощь. Водитель вылетевшей на тротуар машины все еще безвольно горбился за рулем. Кроме того, на картинке было несколько очевидцев, деревья в цвету, дама с собачкой на поводке, люди, свесившиеся из окон, и выворачивающая из-за угла, спеша на место несчастного случая, скорая помощь.
Рисунок на следующей странице озадачивал: на просеке среди густого леса несколько вооруженных автоматами девушек в масках обступили распростертое в траве лицом вниз с раскинутыми руками мужское тело.
Только одну страницу кто-то по-детски размашисто и аляповато раскрасил восковыми карандашами — рисунок девушки в пляжном кресле. Слева от нее — другие загорающие, некоторые тоже в пляжных креслах, иные просто лежат на песке. Рядом с водой — громоздкая вилла. На воде несколько яхт.
Единственный рисунок, который мог быть включен сюда по ошибке, представлял собой вид пирамид в Гизе с юго-запада. Это был также единственный рисунок, который сопровождался пояснением, описывающим или, точнее, называющим пирамиды. Вопрос: Ты и в самом деле отказался от поисков? — за которым следовал инициал Д., был выведен карандашом на самой высокой из пирамид столь бледными буквами, что он в первый раз его не заметил.
Теперь или никогда.
Поначалу сбитый с толку — это что, шутка? — он стоял в своем халате в горошек, уставившись на обосновавшуюся на лестничной площадке у него перед дверью троицу; он пытался вспомнить, не могло ли что-то случайно слетевшее у него с языка как-то объяснить их присутствие тут в этот утренний час. Рита с ее вездесущей камерой, Гизела, вцепившаяся в сачок для бабочек, и Эгон с белым пакетом, полным, как оказалось, хрустящих хлебцев прямо из пекарни, он держал его перед собой словно подношение.
Ты не собираешься нас впустить? напомнил ему Эгон.
Вы могли бы сначала мне позвонить.
Ты спал, дядя Ульрих? спросила Гизела.
Не спрашивай его об этом, сказал Эгон.
По правде, да…
Смотрите-ка, сказала Рита. Он не стесняется это признать. У всех троих на лицах застыли улыбки. Все трое обуреваемы очевидным — или это только казалось Ульриху — желанием: посмотреть, как он живет.
Вот, сказал Эгон. Прямо из пекарни.
Хрустящие и вкусные, сообщила Рита. Я один уже съела.
Я тоже, сказала Гизела.
Но мы не захватили ни масла, ни джема.
Мы просто умираем без кофе, добавил Эгон.
У меня кончилось молоко, сказал все еще возмущенный их вторжением Ульрих.
Здесь действительно мило, заметила, подчеркнув слово «действительно», Рита, когда они вошли внутрь.
Не удивительно, что ты не хочешь переезжать к нам, сказала Гизела, заходя в спальню.
Присутствие дамы не обнаружено? спросил Эгон.
Никаких следов, откликнулась Рита…
Если только она не спряталась, закричала Гизела.
Гизела, ты разговариваешь со своим дядей, сказал Эгон.
В спальне беспорядок, заявила Гизела, усаживаясь на краешек незастланной постели.
Раз нет молока, будем пить кофе черным, сказал Эгон, который, склонив голову набок, пытался разобрать имя отправителя на лежащем у Ульриха на письменном столе конверте.
Я не пью черный кофе, отрезала Гизела.
Паркетные полы, симпатичная мебель, да и вид отсюда неплохой. А убирать приходят каждый день? спросила Рита, обследовав кухню, ванную, спальню.
Господи, что вы делаете? спросил Ульрих, заметив, что она фотографирует его незастланную постель.
Я не могла удержаться, произнесла она извиняющимся тоном, а Эгон расхохотался. Смотри, как Ульрих негодует, сказал он. Выходя из комнаты, Рита быстро обернулась и, с профессиональной сноровкой наведя камеру на противоположную стену, где Ульрих повесил вырезку из газеты с фотографией Паулы, сделала еще один снимок.
Гизела, покопавшись в маленьком холодильнике: Но вот же молоко.
Оно скисло, сказал Ульрих.
Она вынула бутылку, поднесла ее к носу. Понюхала. Да нет, дядя Ульрих, не скисло. Она взглянула на него с неуверенной улыбкой.
Чуть не забыл, сказал Эгон, когда они пили свой кофе. Мы пришли звать тебя с собой. Коли, по словам Хельмута, в него тут целились, мы подумали, что тоже можем щелкнуть затвором — отснять эту самую ферму, а то и самого мужчину…
И вы берете с собой Гизелу?
Ну да, семейство выбирается за город. Папа, мама и маленькая Гизела.
Отомстить за то, что случилось?
Разгадать загадку, разумеется, сказал Эгон. Эти писатели по утрам подчас страшно бестолковы, заметил он Рите.
Вы уверены, что хотите разгадать именно эту загадку? спросил Ульрих.
По-прежнему без устали рыщущая Рита обнаружила полученную им раскраску. Только полюбуйтесь-ка на это, объявила она, входя на кухню и торжествующе помахивая в воздухе брошюрой. Раскраска? Эгон посмотрел на него в ожидании объяснений.
Посмотрим, давайте посмотрим, закричала Гизела.
Это подарок кое для кого.
Для меня? спросила Гизела.
Нет.
Но она кое-где уже раскрашена, заметила Рита.
Так оно и есть.
Она озадаченно разглядывала свою находку. Что это значит:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.