Склонен к побегу - [16]

— Верно, не применяете. Поэтому я и говорю вам правду: бежать я не хотел.

— Однако, только что, под давлением обстоятельств, вы вынуждены были сознаться во лжи! На этом основании я имею право отдать приказ о вашем аресте и передаче дела в суд. Три года вам обеспечены! Скажите, хотите, чтобы я сейчас вас арестовал?

Я смотрел на него и не знал, как лучше ответить. А следователь вдруг разъярился, вскочил со своего места, обошел свой письменный стол и, подойдя ко мне вплотную, закричал:

— Отвечайте мне! Да или нет? Хотите быть арестованным?

Я нахожусь целиком в вашей власти. Как вы прикажете — так и будет. Если вы прикажете меня арестовать, меня арестуют. Но я бы этого не хотел, — наконец нашел я ответ, который должен был остудить его пыл.

И эти мои слова, несомненно подсказанные мне свыше, действительно его остудили. Следователь вернулся на свое место, сел и уже спокойным голосом продолжил:

— Тогда назовите имя и адрес женщины, у которой вы провели ночь перед вашим марафонским заплывом.

— Вот это я не могу сделать даже перед угрозой попасть в тюрьму, — ответил я. — Если я выдам эту женщину, всю жизнь потом меня будет грызть совесть.

— Совесть! Совесть! — проворчал следователь. Потом помолчал и приказал:

— Завтра, в одиннадцать!

— Хорошо, я приду.

— Можете идти.

— До свидания.

Я вышел из кабинета следователя морально обессиленный. Я никогда не был остер на язык и то, что нашел правильный ответ, не моя заслуга. Само Провидение подсказало мне его.

Мой молодой сосед дожидался меня, чтобы идти в ресторан «Салхино». Возможно, он хотел что-нибудь выведать от меня, но я ничего ему не сказал. Однако, его шутки и дружественный тон (возможно, наигранный), были мне очень нужны. Они помогли мне придти в себя, вернуться на землю из тюремных подвалов, куда еще недавно тянули меня обстоятельства.

На следующий день, когда я стоял у входа в КГБ, а дежурный звонил по внутреннему телефону моему следователю, сверху спустился председатель КГБ.

— Здравствуйте, — поздоровался я с ним.

— Здравствуйте, — ответил он. — А вы все еще не уехали? — и не дожидаясь моего ответа, добавил:

— Сегодня или завтра уедете. Прощайте! — и пошел к своей машине. Следователя я не увидел. Ко мне вышел доброжелательный офицер и сразу спросил, какой билет мне взять на поезд.

— Никакой, — так же без всяких вводных слов ответил я. — Вы знаете, что у меня есть деньги и поэтому я не хочу трястись трое суток на поезде. Я или полечу на самолете прямо отсюда, или из Сочи. Во втором случае я поеду до Сочи на пароходе.

— На поезд я могу достать вам билет, а на самолет или пароход доставайте сами! Очевидно мы больше не увидимся. До свидания! Приедете еще в Батуми — заходите в гости, я буду рад принять вас у себя дома (и он назвал свой адрес).

Мы попрощались за руку и я пошел на Морской вокзал, Пароход отходил в этот же день, вечером. Я купил билет, потом рассчитался в гостинице и, провожаемый соседом по номеру, пришел на причал. Посадка уже началась и в числе провожающих я увидел своего следователя. Я прямо подошел к нему и заговорил:

— Здравствуйте! Вы пришли удостовериться, что я действительно уезжаю?

— Тссс! — зашипел чекист. — До свидания! И не подходите больше ко мне — я занят!

Я понял, что он кого-то караулил. «Очень хорошо, что я еще раз засвидетельствовал, какой я простачек!» — подумал я и, попрощавшись со своим приятелем из гостиницы, взошел на борт теплохода.

Прибыв в Сочи, я взвесился. Мой вес оказался 70 килограммов. Значит, я потерял 10 кило.

Часть 2. Глаз скорпиона

Глава 9. Литературное объединение начинающих писателей

Подняв воротник своего плаща, я вышел из трамвая на Литейном проспекте и направился в сторону Невского. Был тоскливый сентябрьский вечер. Шел дождь и сильный ветер бросал в прохожих жухлыми листьями. Как всегда, Невский был запружен машинами и автобусами, черное облако от выхлопных газов которых стлалось по ветру и заставляло меня поминутно плеваться и затаивать дыхание. Водосточные трубы на Невском нигде не доставали до земли и дождевая вода из них лилась на ноги прохожим. На крыше дома, над кинотеатром «Титан», был виден огромный лозунг «Слава КПСС!», а рядом с ним — портрет Хрущева без бородавок на лице. Я вспомнил, что в советских учебниках истории и туристских справочниках указывалось, что «до революции Ленинград не был таким прекрасным городом, как теперь». Однако, на деле все было как раз наоборот. Об этом мне говорили родители, родственники и их знакомые, когда они были еще живы. Позднее я нашел подтверждение их словам во многих книгах. Но с каждым годом становится все труднее находить правдивые сведения о жизни до революции 1917 года. Почти все свидетели дореволюционных лет уже умерли или настолько состарились, что ничего не помнят. Пользуясь этим, коммунисты извратили все факты, переделали книги, а старые газеты и журналы, хранящиеся в библиотеках, запретили выдавать для чтения. Теперь ложь стала называться правдой, а потому многие верят в то, что революция на самом деле принесла какие-то улучшения.

Мне хотелось есть. В сплошном потоке спешащих пешеходов, большинство которых несли в руках сумки или авоськи, я перешел на другую сторону Невского и вошел в угловой магазин «Гастроном». В магазине было много народу и стояли длинные очереди. Я подошел к кондитерскому отделу, где народу было поменьше, и, вынув из кармана все свои деньги, пересчитал их. Оказалось 8 рублей и 25 копеек. «До получки еще 5 дней, — соображал я, — по 1,5 рубля в день, чтобы не протянуть ноги с голоду… А сегодня, если даже 3 копейки за трамвай я платить не буду, а поеду „зайцем“, все равно больше 25 копеек потратить не могу!»