Склирена - [9]

Лихорадочная дрожь все сильнее охватывала Склирену; глаза ее собеседницы горели негодованием из-под нависшего черного покрывала, голос резко и беспощадно нарушал ночное безмолвие.

— Я ненавижу твой мир… если бы одним ударом ноги я могла раздавить его, я не помедлила бы ни мгновения. Проклятие, анафема его нечистым радостям. Иди туда, безумная, губи себя… или вечные терзания и муки тебе не страшны? Или ты думаешь, что ты уйдешь от смерти, благо ты молода и красива? Напрасно: придет и твой смертный час, сгниет тело, которому ты угождаешь, — могильные черви съедят его; истлеет твоя красота, погибнет душа в адских мучениях…

Холод пробежал по спине Склирены: она боялась смерти, ей хотелось бежать от страшного черного призрака и от его речей.

Вдруг в дремлющем воздухе неожиданно и резко раздался удар в било (металлическую доску), возвещавший начало всенощного бдения. Испуганная, вскочила Склирена с места. Монахиня медленно поднялась и взяла ее за руку.

— Одумайся, безумная, — сказала она ей, — еще есть время. Брось тлен, прах и суету; прими чин ангельский… Я пойду молиться, чтоб ты прозрела…

Она двинулась к воротам обители; вышедший из мрака призрак бесследно исчез во мраке. Дрожа от волнения, провожала его глазами Склирена. Мысли, как испуганные птицы, неслись одна за другою; сердце неровно билось…

Мало-помалу ее успокоила тишина ночи и яркие звезды, рассыпанные по темному куполу небес. Свежий морской воздух доносил порой запах весны — зелени и цветов; казалось, засыпающее море чуть слышно шептало что-то у берега. Природа не спала под темным покровом — она лишь дремала, и сквозь чуткую дремоту слышалось могучие биение жизни, набегала волна упоения южной весны.

Разве о смерти, разве об отречении от счастья и радостей шептала эта весенняя ночь?

* * *

Позже всех пришла Склирена в церковь. Она встала в свою стасидию[6], у левого клироса, близ открытого окна.

Душно было в церкви; восковые свечи у икон тускло мерцали под невысокими сводами, покрытыми потемневшею живописью. Вдоль стен, неподвижные в своих стасидиях, стояли черные бесстрастные тени в монашеских одеяниях. Но напрасно было бы искать среди них ту, которая так горячо говорила сейчас за воротами обители; ни движением, ни взглядом не выдавала она себя.

Долго и горячо молилась Склирена, но мало-помалу усталость начала овладевать ею. Дремота туманила ей глаза, и тщетно напрягала она силы, стараясь следить за ходом бесконечной монастырской службы.

Склирене невольно думается о том, что происходит теперь во дворце; ей вспоминаются подробности ее прежней жизни… Она оглядывается вокруг. Как странно все окружающее ее: огни в дыму кадил; черные, неподвижные тени монахинь вдоль стен… и снова дремота туманит ее мысли. Но она делает усилие и отгоняет налетающий сон — она достоит службу до конца. Бодрее облокотясь на потемневшее дерево резных ручек стасидии, она опять следит за священнодействием. Свежий ночной воздух врывается в окно и колеблет пламя свечей.

Вот уже гасят свечи и светильники; храм погружается в полумрак. Слышен шум опускаемых в стасидиях сидений; Склирена тоже садится. Чтица выходит на середину храма, и начинается чтение из Жития Святых. Долго тянется рассказ о жизни святого… Наконец, снова зажигаются свечи. Торжественный возглас: «Слава Тебе, показавшему нам свет» и пение: «Слава в вышних Богу…» радостно встречает рождающуюся зарю.

Но Склирена уже не слушает службы… она глядит в окно. Там ярко горит небосклон и просыпающееся море трепещет отливами перламутра Сердце ее усиленно бьется, и высоко вздымается ее грудь… ей чудится — она видит ласковый и доверчивый взгляд серо-голубых глаз, и молодой голос, звучащий безысходною грустью, тихо говорит ей:

— Теперь рыбак, я раб…

* * *

Уже совсем рассвело, когда Склирена, утомленная и разбитая, возвратилась в свою келью. Ей хотелось спать, и в то же время ее тревожила мысль, что Склир скоро пришлет к ней за ответом. Склонясь на ручку кресла, в которое она села возвратясь из церкви, она уснула, и странный сон приснился ей.

Она была в лесу в ненастную, дождливую ночь; черные стволы деревьев, точно какие-то чудовища, стояли вокруг; ветер стонал в их ветвях, обрывая пожелтевшие листья. Холодный дождь резал лицо Склирены; ползучие растения и терновник растрепали в лохмотья ее одежду, исцарапали ей тело. Ей страшно было одной среди завывании бури, треска стволов и шума дождя. Она пригляделась к темноте, ей казалось, что впереди видно просвет, что она сейчас выйдет на открытое место. Иззябшая и измокшая, почти без сил пробиралась она сквозь кустарник, но просвета не было: деревья тянулись бесконечными вереницами; казалось — нет конца этому страшному лесу. В отчаянии, изнемогая, она все шла дальше и дальше. Вдруг ей показалось, что кто-то пошел рядом с нею, и она не испугалась странного спутника, хотя и не могла разглядеть его в темноте. Между тем путь становился все затруднительнее: повалившиеся деревья, камни и рытвины мешали пройти. Ноги Склирены подкашивались от усталости. Наконец, она поскользнулась и упала на колени.

— Что мне делать? — с отчаянием воскликнула она.