Складка времени. Сущность и критерии - [44]
В статье «Лобная кора и целенаправленное поведение» один из представителей анохинской школы – Ю.В. Урываев приводит широкий обзор крайне примечательных данных по нейрофизиологическим исследованиям над животными с удаленными лобными долями – крысами, собаками, обезьянами и т. д. (над так называемыми безлобными животными). И вот, что он пишет: «Удаление лобных отделов коры мозга приводит к нарушению сложноинтегрированных поведенческих реакций в результате распада афферентного синтеза, осуществляющегося на основе обстановочной и пусковой афферентации, активации фиксированного в памяти прежнего опыта и соответствующей доминирующей мотивации». В норме же «после первоначального опознания раздражителя возникает афферентный аппарат, соответствующий свойствам предстоящего сигнала. Такие опережающие возбуждения соответствуют психологическим понятиям „намерение“, „избирательное внимание“ или „ожидание“. […] Как раз в этот период ориентировочной реакции и происходит активация лобной коры, о чем можно судить по появлению медленной негативности. Одновременно происходит не только повышение общего уровня бодрствования, но и избирательное повышение возбудимости афферентных входов. […] Все это заставляет считать, что лобная кора важна для развития ориентировочной реакции в тот период, когда на основе избирательного выделения нужной информации формируется предпусковая интеграция»[92].
Переведем все это с нейротарабарского на русский. Внутреннее торможение – «затормаживание» – возникает в наших лобных долях не потому, что там включаются какие-то специальные тормоза, а, напротив, потому, что благодаря комплексной ориентировочной реакции в возникшем нервном центре открываются дополнительные афферентные ходы, что обеспечивает приток к нему новых и новых возбуждений (самых разных данных), которые система, как раз в момент этого своего «затормаживания», и обрабатывает. То есть это огромный и сложный процесс «переплавления», как говорит Петр Кузьмич, привходящей в лобные доли (афферентной) информации, что, разумеется, требует времени и внешне вполне может выглядеть как запаздывание и торможение.
Теперь попытаюсь еще проще. Когда мы оказываемся перед какой-либо задачей или проблемой, мы можем выдать на-гора любую уже заготовленную реакцию (даже если она тут, как говорится, ни к селу ни к городу) – так, по существу, действует «Система 1», да и лобный больной в придачу; но мы можем и озадачиться этой задачей. Что это значит? Это значит, что мы затормаживаем немедленный ответ (такой вот неподготовленный), но делаем это не с помощью какого-то специального тормоза, а потому, что за счет самого акта озадаченности («вопрошания» по Хайдеггеру и «вовлеченности» по Канеману) открываем доступ к этому вопросу (дело происходит как раз в наших лобных долях) дополнительной информации, нам известной и связанной с указанной проблемой. Данная информация (фактически – это нейрофизиологические возбуждения) начинает стекаться в этот центр (назовите его как угодно – хоть «центром принятия решений», хоть «психической доминантой», или просто «функциональным центром в лобных долях головного мозга»), увеличивая тем самым степень его напряжения (возбуждения), которая не может сразу вылиться в некую результирующую реакцию – слишком много данных надо обработать и «переплавить». Возникает, так сказать, напряженная работа мысли (при этом философская серьезность вопроса значения не имеет – подобный эффект может вызвать и совершенно элементарная математическая задачка из школьного учебника – мол, умножьте 17 на 24), в процессе которой в этом центре согласовываются все привходящие «вводные», «точки зрения», «подходы», «обстоятельства», «знания», «нюансы» и т. д. и т. п.
В известном наблюдении – мол, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке – речь идет именно об этом: находящиеся в состоянии алкогольной интоксикации лобные доли не впускают в центры принятия решений всю информацию об окружающей ситуации («обстановочную афферентацию»), а потому человек, находящийся в подпитии, счастливо не видит возможных рисков и не осознает последствия своих слов, а следовательно, вполне может сболтнуть лишнее. В состоянии подобной интоксикации не возникает необходимой ориентировочной реакции, позволяющей нам при иных обстоятельствах произвести полноценную рекогносцировку на культурно-социальной местности и понять, что можно, а что нельзя, что правильно, а что неправильно, что хорошо, а что плохо, и что выгодно, а что категорически нет.
Когда же, например, медицинская сестра подходит к нам со шприцом, то естественная наша реакция – это, разумеется, предотвратить грозящий дискомфорт бегством или нападением, но у кого-то в лобных долях формируется соответствующий функциональный центр, который впускает в себя все наши знания о том, что происходит (почему нам необходима эта инъекция, что такое эта наша болезнь и зачем ее надо лечить и т. д. и т. п.), и мы, совладав с предчувствием дискомфорта, ради будущего комфорта берем себя в руки и покорно выполняем инструкции медсестры, а у кого-то нет лобных долей, и он берется за ночной горшок, и ничто, кроме внешней физической силы, остановить его не способно.
