Скитальцы - [54]

— Что огонь?

— Не помню. Он иногда поминал огонь, когда ворчал.

— Хорошо. А в тот день, когда он смотрел в Зеркало Вод?

— Он был весёлый. Смеялся и шутил.

— Ты смотрел с ним?

— Сначала — да. Потом он меня отправил.

— Расскажи, как всё было. Не пропускай ничего.

— Был вечер. Он сказал — самое время развести чары. Он всегда так говорил, когда был в хорошем настроении. Взял чашу — она разбилась потом, а ведь была серебряная! — взял чашу, наполнил водой из пяти источников, тут как раз пять источников в посёлке, и заговорил её… Я ему помогал. Зеркало вышло — как хрустальное.

Сидящий перед мальчишкой Легиар взял его за запястья:

— Дальше?

— Дальше мы зажгли три свечи и стали смотреть… Но видно было не очень хорошо. Какой-то человек шёл… Лица не видно, вроде молодой. Потом… Стало страшно. Знаете, как бывает, когда видишь в зеркале обыкновенную жизнь, только… по-настоящему. Видишь то, чего люди не замечают, а оно есть. Понимаете? — он вопросительно заглянул Ларту в глаза. Тот кивнул, и мальчик продолжал: — Этот человек шёл, смеялся, говорил с другими… А ОНО шло по пятам. Смотрело на него, говорило с ним, но он не понимал, кто с ним говорит… И тогда Учитель меня отправил.

— А потом? Ты лёг спать?

— Нет… Мне было интересно. Я виноват… Я подкрался и смотрел через дырку в портьере. И видел, как Учитель наклонился над Зеркалом, как схватился за горло, захрипел… Чаша упала и разбилась. Серебряная чаша! Учитель лежал на полу… Я пытался помочь ему. Но у него, наверное, разорвалось сердце.

Стало тихо. Невыносимо тихо, я боялся шелохнуться на своём табурете.

— Он умер… От страха? — шёпотом спросил Ларт.

Мальчишка покачал головой:

— Он ничего не боялся… Я же говорю, у него сердце разорвалось.

Ларт помолчал, потом спросил осторожно:

— Ты помнишь, как он выглядел? Тот человек, в Зеркале? Ты бы его узнал?

— Нет, — вздохнул мальчишка.

— Он был один?

— То один, а то с кем-то… С разными людьми.

— А ОНО? На что это было похоже?

— Глаза… ОНО смотрело.

Я не выдержал и громко, со свистом, вздохнул. Оба быстро на меня взглянули. Потом Ларт тяжело поднялся и спросил Луаяна:

— Кстати, почему ты невзлюбил моего слугу?

— Он врун… — протянул мальчишка. — Зачем он болтал, что он маг?

— А ты сразу понял, что это не так?

Мальчишка пожал плечами:

— За версту.

Всю ночь они вполголоса разговаривали, сблизив головы над письменным столом. Поднимая иногда тяжёлые веки, я видел, как Ларт водит пальцем по жёлтым от времени свиткам, разглаживает их ладонями, что-то объясняет серьёзно, как мальчишка доверчиво касается его плеча, задавая непонятные мне вопросы. Они беседовали, как равные, и я с горечью сознавал, что мне никогда не вызвать у Ларта такого неподдельного интереса, какой освещает сейчас изнутри его обычно холодные глаза. Два мага говорили на общем языке, а один охламон слушал и не понимал ни слова.

Потом ненадолго стало тихо, и мальчишка спросил шёпотом:

— А правда, что вы когда-то остановили чуму?

Я тут же вынырнул из дремоты.

— Мне учитель рассказывал, — пробормотал мальчик, будто смутившись.

Ларт не ответил — во всяком случае, вслух не ответил.

Я снова закрыл глаза. Чума. Я был ещё совсем малышом, окна занавешивались рогожей, нас, детей, не выпускали на улицу, и дни слились в один долгий бред… А потом чума исчезла внезапно и необъяснимо, и в нашей семье умерли только дядька с женой, разом осиротив моего двоюродного брата, любителя рыбы…

— Слушай, Марран, — начал было Ларт, и все мои воспоминания мгновенно оборвались.

— А? — удивился мальчик.

Зависла пауза. У меня не осталось сна ни в одном глазу.

— То есть Луаян, — проговорил Ларт глухо. — Я хотел сказать — Луаян.

Стало тихо — и очень надолго. Далеко, в посёлке, переругивались собаки.

Потом я, наконец, в очередной раз провалился в тяжёлый сон, и, очнувшись, застал уже совсем другой разговор:

— …У неё часто зубы болят, я ей зубную боль заговариваю, а она меня подкармливает… — неторопливо рассказывал мальчишка. — Они все хорошо ко мне относятся, только вот не принимают всерьёз… Это и понятно. Я совсем сопливый был, когда сюда попал… — Он добавил что-то совсем тихо, я не разобрал.

— А дальше? — сумрачно спросил Ларт. — Что ты будешь делать дальше?

— Подожду, пока они привыкнут, что я теперь тут хозяин… Подучусь, соберусь с силами, выйду на площадь и вызову гром.

— Хочешь, чтобы тебя боялись?

— Нет… Просто пусть они знают, что я уже не ребёнок, — в голосе мальчишки скользнуло упрямство.

— А, — усмехнулся Ларт, — хочешь быть сильнее?

Мальчишка помолчал. Потом спросил шёпотом:

— А разве это плохо?

Снова стало тихо; они сидели у стола, теперь уже без света. Ларт медленно сказал наконец:

— Поедем со мной. Здесь тебе будет слишком трудно.

Мальчишка вздохнул, скрипнул креслом и ответил не сразу:

— Не могу… Не могу оставить Учителя одного.

Близилась осень, и вода в озере лежала пластами — в нежное парное молоко вдруг врывалась пронзительная осенняя струя, от которой Ильмарранен вздрагивал, фыркал и плыл быстрее.

Круглое как тарелка озеро сплошь окружено было лесом — сейчас стволы корабельных сосен подсвечивались закатным солнцем и горели красным, как восковые свечи. Руал заплыл на самую середину и слушал, как блаженствует в воде его натруженное за день тело.