Скиф - [22]

Протягивая к нему руки, царь выехал на середину полукруга, образованного скифами, и произнес громким речитативом, напрягая голос так, что лицо его налилось кровью и на шее резко выступили вздувшиеся жилы:

— О, великий бог, укрепляющий наши силы, дарующий победу нашим мечам! Снова прославил себя в войне твой народ, и, когда он истреблял в битве врагов, ты возбуждал мужество храбрых и несся впереди нас стремительным, все сокрушающим ураганом. Снова вернулись победителями скифы. Прими же, великий бог войны, жертвы от твоего народа и веди нас к новым победам!

Зазвенело оружие, засверкали потрясаемые в воздухе мечи и копья, и стрелы, шумя, полетели по степи.

Колдуны вывели вперед восемнадцать пленников. Они держались спокойно, только один что-то кричал, обращаясь к царю скифов, но голос его терялся среди общего шума. По знаку главного чародея, его схватили за плечи и потащили. Он пытался сопротивляться, но его сдавили, стиснули с боков так, что локти почти сошлись за спиной; его лицо побагровело, рот открылся и глаза налились кровью. Его наклонили вперед, отогнули на спину голову, которую он тщетно силился освободить из охвативших его рук. Старик-кудесник подошел и, сделав возлияние на голову жертвы, огромным кривым ножом переросл напряженное горло со вздувшимися жилами. Кровь хлынула в подставленную большую золотую чашу, широкой струей потекла по телу на затоптанную траву Короткие судороги побежали вниз от плеч к вздрагивающим ногам, розовая пена выступила на губах. Продолжая придерживать отогнутую голову, тело наклонили еще ниже.

Держа над головой наполненную кровью чашу, чародей с торжественной сосредоточенностью поднялся по лестнице на вершину горы черного хвороста, вылил кровь на острие меча, снова спустился и приблизился к телу зарезанного пленника, висевшего на руках жертвоприносителей. Те отстранились и, отогнув голову трупа на плечо, продолжали сбоку поддерживать его. Второму жрецу подали меч, он размахнулся и одним ударом отсек наискось правое плечо, руку и часть бока. Труп бросили на землю, а рука, высоко подкинутая вверх, упала и повисла на хворосте[10]. Тотчас же подвели второго пленника. Снова чародей поднял сосуд для возлияния...

Когда все восемнадцать были принесены в жертву, скифы вернулись в становище.

На вытоптанной площадке, окруженной кибитками, готовился пир: расстилались толстые, плетеные из волокон конопли циновки и ковры; посредине на возвышении сел царь, вокруг расположились старшие воины, остальные разместились дальше; за ними, на конских шкурах или прямо на земле, сидела молодежь, еще не бывавшая на войне. На больших деревянных подносах появилась вареная и жареная конина; притащили клокочущие кипящей похлебкой котлы. Пирующие, хвастая добычей, ставили перед собой драгоценные золотые вазы, чаши, массивные серебряные блюда с выпуклыми украшениями. Мясо резали ножами, висевшими за поясом, разрывали руками; горячие, дымящиеся куски поглощали с жадностью.

Потом в больших бурдюках принесли вино. Царь взял два связанных вместе чеканных стакана, наполнил их, и, приложив к губам, опустошил разом оба. Воины, прославившиеся на войне и убившие много врагов, подходили по очереди. Царь наливал связанные стаканы и подавал им. Молодые скифы, которые еще не могли похвалиться больше, чем одним убитым, получали вино налитым в простую чашу. Самые младшие смотрели с завистью: они не имели права и на эту честь.

Затем вино появилось повсюду. От поясов отцеплялись золотые сосуды, отнятые у эллинов, и обделанные в золото или обтянутые бычьей кожей черепа убитых врагов. Не разбавленное водой, густое, темное, красное, как кровь, вино расплескивалось, текло по рукам, измазанным жиром, проливалось на одежду. Рабы тащили новые бурдюки, новые порции мяса, антакаев[11] — огромных рыб, не имеющих позвоночного столба, — вареных и соленых.

Голоса становились все громче, лица пылали, проносился раскатистый хохот. Под аккомпанемент резко звучащих флейт и ритмическое хлопанье ладоней началась пляска — состязание юношей в ловкости и быстроте движений.

Группами стоя в стороне, женщины наблюдали за пиршеством и веселыми криками поощряли танцующих...

VIII

Скиф не может оставить без помощи своего кровного союзника. Он не может быть спокойным и счастливым, когда тот находится в опасности. Поэтому, как только жизнь в становище вошла в обычное русло, Орик пошел к царю просить о разрешении отправиться на поиски товарища.

Октомасада любил Ситалку и, помня свое обещание, сказал:

— Поезжай в страну скифов-земледельцев. Там есть человек, по имени Идантирс. Он мне служит и сделает все, что надо. Передай ему эту половинку монеты — он будет знать, что ты послан мною. Указания, как его найти, и деньги ты получишь.

Октомасада подумал немного и добавил:

— Раньше я хотел дать тебе письмо к царю Палаку[12] — он всесилен, и греки трепещут перед ним, но теперь это немыслимо: быть может, нам даже придется с ним воевать. Он недоволен, что мы без его согласия напали на Ольвию. К тому же я уверен, что ты и так сумеешь все устроить.

Сборы Орика были недолги. Он выехал один, захватив с собой запасного коня, и сделал длинное путешествие, переезжая от племени к племени.