Скелет за шкафом. Парижский паркур - [16]

– Bang-bang! – произнес он. – Я убил тебя, эмочка. Ты встретила «любимую смерть».

Он развернулся ко мне и добавил:

– Забери, крошка, свой рюкзак из ванной и топай. Меня ожидает чмафк лучшей эмочки на свете.

«Так, дорогая Ника, и закончилась моя встреча с последней подозреваемой из списка Анны Семеновны, Ритой Гвоздь. Какие выводы я могу сделать…

Если честно, очень запутанные. Такое ощущение, что они втроем украли рукопись.

Рита не отказывается, что была в гуманитарном корпусе в ночь пожара. Более того, призналась, что зажигалка принадлежит ей. И еще, они что-то там снимали, но что – Макс не дал ей рассказать. Что они могли снимать? Значки свои эмовские, которыми обвешаны, как елки, что ли?!

Варе нужны шестьдесят тысяч рублей, а именно столько можно выручить за рукопись.

Анжела, по-моему, не менее сумасшедшая, чем ее папаша, и легко могла пойти на преступление, введя код в сейфе.

Я думаю, мне надо разобраться, что связывает девушек между собой. Варя упомянула в разговоре, что Анжела угостила ее дорогими пирожными. А еще она узнала почерк Анжелы в моей тетрадке. Значит, они дружат?

Рита заявила, что афишу ей обещал оформить брат однокурсницы. Она не назвала имен, но я знаю, что Варин брат хорошо рисует и ему за это платят деньги. А вот что может связывать Риту и Анжелу? Они такие разные… Для меня это сейчас – загадка номер три.

Загадка номер два – почему Макс не дал Рите сказать, с кем они были в первом гуманитарном в ту ночь? Может, потому что «эмо-киды не прикидываются», то есть не врут, а значит, она могла разболтать что-то важное?

А вот загадка номер один – это как ты, при своих стальных нервах и крепкой психике, могла сдаться и перестать хотеть есть?! Прекрати-ка это безобразие, хани, и немедленно съешь огромный гамбургер! Ну или хотя бы пей там через трубочку их протертые супы и коктейли. Без пищи ты не сможешь соображать, а мне очень нужна помощь друзей в разгадке тайны похищенной рукописи.

Чмафкаю тебя,

твоя Гайка».

Я нажала на кнопку «отправить». В комнату вошла мама.

– Солнышко, что-то я заработалась, – зевнула она, – голова разболелась. Ты не против, я зажгу сандаловую палочку?

– Конечно, мамуль.

– Не знаешь, где зажигалка?

– Не-а… Погоди, у меня есть.

Я сунула руку в карман рюкзака. Зажигалки не было.

Глава 7, в которой мне недолго удается насладиться любезностью Анжелы Михайловской

– Хочешь еще чаю? – в третий раз предложила Анжела.

– Нет, спасибо, – в третий раз отказалась я.

– Тогда продолжим заниматься. А, вот и ошибка! В слове «fire» ты обвела не дифтонг, а трифтонг!

«Лучше бы я согласилась на чай», – подумала я, придвигая стул поближе к столу и пытаясь разглядеть на листке слово «fire». Текст был отксерокопирован, и мне досталась какая-то неудачная копия с расплывшимися строками.

– Но я не зачту тебе этой ошибки, – объявила Анжела.

– Да? Почему это? То есть в смысле – спасибо.

– Мы же не проходили с тобой трифтонги. Хотя это увлекательная тема.

– Верю, – осторожно ответила я.

Повышенно любезный тон Анжелы пугал меня больше, чем грубость. Госпожа Эбоси тоже была крайне любезна со всеми. А оказалось, что она мечтает «всего лишь» уничтожить весь лес и его обитателей.

– Почему ты себя со мной так странно ведешь? Тихо отвечаешь на вопросы, удивляешься, что я не зачла тебе ошибку? Будто я чокнутая истеричка? – улыбнулась Анжела.

«Вообще-то я такой тебя и считаю», – подумала я и тоже улыбнулась.

– Сердишься, что я в тот раз выгнала тебя из квартиры? – догадалась Анжела. – Но ты сама виновата. Начала говорить о ЧП при папе. Между прочим, после твоего последнего посещения он пролежал весь вечер. Все горевал по поводу неприятностей на любимой кафедре.

– Но ведь с ней все в порядке, – поддержала я разговор, не решаясь спросить, горевала ли сама Анжела.

– Я тоже ему это говорю. Конечно, я и сама расстроилась. Я много работаю с кафедральными документами. И теперь вместе с томами важных бумаг нам приходится ютиться в какой-то клетушке у философов. Особенно тяжко мне было в первый день, когда я обо всем узнала. Я ведь практически не спала всю ночь.

Вопрос «почему?» плясал у меня на кончике языка. Но я сдержалась, решив применить «активное слушание».

– Вы не спали всю ночь и очень устали…

– Да. У папы случился приступ в тот вечер. Пришлось везти его в Бакулевку[11].

– Пришлось возвращаться одной… Ночью… Приятного мало.

– Это не слишком далеко. Я пробыла с ним до ночи. Потом поймала такси. Вернулась около часа. Почти не спала. А утром – такое известие. Я поспешила в университет, а затем – снова к папе, у которого опять была часов до двенадцати ночи.

– Вы очень мужественная.

Это я честно сказала. Какое счастье, что в моей жизни не было таких испытаний! Пока мое испытание – это мамина готовка. Ну, будем надеяться, она научится жарить мясо, когда станет доктором наук.

– Ради отца я готова на все. Ладно, давай-ка закончим текст. Скоро к папе приедет мой кузен, завезет книги. Хочу освободиться к этому времени и поболтать с ним. Разговаривать с таким начитанным и умным человеком, как наш Серж, – одно удовольствие.

Я поежилась, представив себе еще одного психа-ученого в компании Анжелы и ее папаши в разных ботинках. И я тоже хотела бы освободиться от занятия ко времени приезда кузена!