Сказочный корабль - [60]

Конечно, настоящий дьявол говорил бы именно нечто подобное.

— Неужели мои слова совсем не тронули вашего сердца? — спросил Герман Геринг.

Сэм постучал себя кулаком по груди и сказал:

— Да, я истинно верую… что у меня началось расстройство желудка.

Геринг сжал кулаки и надул губы.

— Будьте внимательны, а то потеряете свою любовь! — сказал Сэм и ушел.

Правда, особого торжества он не ощущал. У него на самом деле было небольшое расстройство желудка. Неистребимое невежество всегда расстраивало его, хотя он прекрасно понимал, что над этим надо смеяться.

21

Наступил полдень следующего дня. Сэм Клеменс и Джон Безземельный проспорили все утро. В конце концов Сэм, доведенный до белого каления, отбросив всякую осторожность и благоразумие, сказал:

— Мы не можем допустить, чтобы Хаскинг лишил нас бокситов! Мы не можем позволить, чтобы что-либо приостановило постройку Судна! Может быть, вы так упрямитесь, чтобы спровоцировать войну с Соул-сити? Не выйдет, Ваше Величество!

Он взволнованно расхаживал по комнате, размахивая рукой с зажатой сигаретой. Джон развалился за круглым дубовым столом в рубке Клеменса. Джо Миллер сидел в углу на огромном стуле, сооруженном специально для него. Могучий монгол из палеолита, Закскромб, стоял позади Джона.

Вдруг Сэм быстро развернулся и положил оба кулака на стол. Опершись о его полированную поверхность, с сигарой во рту и нахмуренными бровями, он зарычал на Джона:

— Однажды вы уступили, в Раннимиде, подписав Великую Хартию Вольностей. Это было единственным хорошим делом, которое вы совершили за время своего правления — да и то некоторые говорили, что при этом вы плюнули три раза через плечо. Что ж, сейчас перед вами другой подходящий случай. Вы извинитесь перед Абдуллой, который имеет на это полное право, или я созову специальное заседание Совета и мы определим вашу пригодность занимать должность со-консула!

Король Джон не менее минуты свирепо смотрел на Клеменса.

— Ваши угрозы меня не пугают, — наконец произнес он. — Но совершенно очевидно, что вы скорее втянете нашу страну в гражданскую войну, чем начнете войну с Соул-сити. Я никак не могу понять этого безумия. Благоразумному человеку всегда трудно понять подобное безрассудство. Поэтому я извинюсь. А почему бы и нет? Король может позволить себе великодушие по отношению к простолюдину. Это ничего не будет стоить, а только возвеличит его.

С этими словами он встал и проковылял к выходу, сопровождаемый своим телохранителем.

Десятью минутами позже Сэм услышал, как Джон остановился у резиденции гостей и принес свои извинения. Абдулла Акмаль принял их, хотя и остался при этом весьма хмурым. Было очевидно, что он подчинился приказу.

Как раз перед тем, как гудки возвестили конец часового обеденного перерыва, в комнату вошел Кабер. Он сел, не дожидаясь приглашения со стороны Сэма. Клеменс поднял в удивлении брови, ибо подобное случилось впервые. Было что-то необъяснимое в таком поведении. Он внимательно посмотрел на Кабера и начал прислушиваться к каждой его интонации. Это было поведение раба, который решил больше не быть рабом.

Кабер знал, что назначен эмиссаром в Соул-сити. Он сидел, нагнувшись вперед, облокотившись могучими черными руками о дубовый стол. Он говорил на эсперанто и, как большинство людей, преимущественно в настоящем времени, используя для обозначения будущего или прошедшего времени соответствующие наречия. Люди Кабера переговорили с каждым из примерно трех тысяч не вызывающих сомнения негров (была определенная неясность в классификации некоторых доисторических племен). Треть из них была согласна, хотя и без особого рвения, переехать в Соул-сити в обмен на нежелательных для Хаскинга собственных граждан. В основном это были негры конца двадцатого века. Остальные же говорили, что здесь у них есть работа, приносящая им удовлетворение, что им нравится быть здесь на равных с белыми и что они не хотят упустить своего шанса попасть на Судно.

Последнее было, очевидно, решающим фактором, отметил Сэм. Не один он мечтал о Судне.

Он плыл во сне перед глазами многих людей, сверкая как драгоценный камень со светлячком внутри.

Файбрасу и его людям предложили прийти в зал заседаний. Файбрас опоздал, так как осматривал аэроплан. Он высмеивал его причудливость, хрупкость и медлительность, но все же судя по всему завидовал фон Рихтгофену, который будет летать на нем.

— Вам тоже непременно будет предоставлена возможность полетать на нем, — сказал Сэм. — Если, конечно, вы пробудете здесь до тех пор…

Лицо посла стало серьезным.

— Так каково же ваше решение, джентльмены, относительно предложения моего правительства?

Сэм взглянул на Джона, и тот жестом показал, чтобы говорил Сэм. Очевидно, он надеялся на то, что если и возникнет какое-либо недовольство, то оно будет направлено на Сэма.

— У нас демократия, — начал Сэм. — И мы не можем приказать своим гражданам убираться вон, если только речь не идет о нарушении ими наших законов. Поэтому, как я понимаю, вернее, как мы все понимаем, любой гражданин Пароландо может по собственному желанию выехать в Соул-сити. Я полагаю, что в основном мы договорились об этом во время нашей последней встречи. Договориться же с каждым из наших граждан — это уже забота вашего правительства. Что же касается принятия в нашу семью ваших арабов, дравидов и тому подобное, мы предоставим им возможность присоединиться к нам, если они того захотят. Однако мы оставляем за собой право избавиться от них, если они не сработаются с нами. Куда они пойдут после этого — это их личное дело!