Сказочный корабль - [48]

— Я и не говорила, что ты обвинял во всем меня, — поправила она его, — я сказала, что ты негодовал по поводу моей болезни и часто выдавал свое негодование. О, ты, возможно, думал, что ты всегда нежен, благороден и полон любви. И, в основном, так это и было. Но не столь уж и редко ты так смотрел, так говорил, так ворчал, так жестикулировал, — ну, как это описать? Не могу, но я знала, что ты обижен на меня, иногда даже ненавидишь меня за мою болезнь.

— Нет!!! — закричал он так громко, что многие оглянулись в его сторону.

— К чему спорить об этом. Так это было или иначе, сейчас это уже не имеет никакого значения. Я любила тебя тогда, Сэм, и, в некотором смысле, люблю до сих пор. Но не так, как тогда.

Всю остальную часть пути по равнине к чашному камню он молчал, кусая горькую до отвращения сигару.

Сирано здесь не было. Он руководил возведением стены, которая вскоре защитит берег от нападения со стороны Реки. Сэм был рад этому. Ему и так было достаточно тяжело видеть Ливи одну, но когда рядом с ней был этот французишка, он едва переносил эту пытку.

Разошлись они также молча.

Навстречу ему приближалась красавица с медовыми волосами, и ему удалось на некоторое время забыть о своих чувствах к Ливи. Эту красавицу звали Гвиневра. Она умерла в возрасте семи лет в местности, бывшей, скорее всего, Корнуоллом, во времена, когда финикийцы устроили там оловянные копи. Воскресла она среди людей, не говоривших на древнекельтском языке, и была принята в группу, где говорили по-английски. Судя по ее описанию, одним из членов этой группы был тот самый сэр Ричард Френсис Бартон, которого, как ему казалось, он видел как раз перед падением метеорита. Бартон со своими друзьями построил небольшую парусную лодку и отправился на ней к верховьям Реки — именно этого и следовало ожидать от человека, проведшего полжизни в исследовании дебрей Африки и других континентов. На Земле Бартон искал истоки Нила, а вместо этого открыл озеро Танганьика. На этой планете он снова стал искать истоки Реки — величайшей из всех рек — не обескураженный тем, что длина ее, возможно, десять или даже и все двадцать миллионов миль.

Через год его лодка была атакована дикарями и один из них ударил малютку Гвиневру каменным ножом и швырнул в Реку, где она и утонула. Она ожила на следующий день где-то в очень высоких широтах северного полушария. Было очень холодно. Солнце едва грело, и жившие там люди говорили, что для того, чтобы попасть в местность, где солнце всегда наполовину спрятано за горами, нужно пройти больше чем двадцать тысяч чашных камней, и что там живут волосатые люди с лицами, как у обезьян. Люди десяти футов ростом и весом в 700–800 фунтов.

(Это было правдой — Джо Миллер, как раз, и был одним из таких обезьянолюдей!)

Люди, принявшие ее к себе, говорили на суоми, то есть на финском. Чуть ниже их жили шведы, мирные люди двадцатого века. Детство Гвиневры было сравнительно счастливым — у нее были отличные приемные родители. Она выучилась говорить по-фински, шведски, английски. Владела также китайским диалектом четвертого века до нашей эры, ну и знала эсперанто.

Однажды она случайно утонула и пробудилась в этой местности. Гвиневра до сих пор помнила Бартона — детское увлечение не покидало ее. Но будучи реалисткой, она была готова любить и других мужчин. Что она и делала — до Сэма дошел слух, будто она только что рассталась с одним из членов Совета. Она хотела иметь мужчину, который был бы ей верен, а верность не так уж просто было найти на этой планете.

Клеменса очень сильно влекло к этой женщине. И единственное, что удерживало его от того, чтобы сделать ей предложение, был страх перед гневом Ливи.

Трудно было отыскать источник этого страха, ведь Ливи не предъявляла сейчас на него никаких прав. И она ясно дала ему понять, что ей безразлична его личная жизнь и его положение в обществе. И тем не менее, вопреки всякой логике, он боялся привести к себе другую женщину. Он не хотел перерубать последнее тонкое звено, связывавшее их.

Он поболтал немного с Гвиневрой, выяснив, что она все еще ни с кем не связана.

19

Обед расстроил Сэма. Рулетка, спрятанная где-то в ложном днище чаши, с помощью какого-то безумного игрока в кости на этот раз приготовила такой обед, что его мог бы проглотить разве что изголодавшийся бушмен, да и то поперхнулся бы. Сэм вышвырнул вон всю эту пищу, но нашел все же небольшое утешение в двух сигарах и шести унциях незнакомого, но восхитительного спиртного. Один только запах этого напитка вызвал пляску вкусовых окончаний его языка.

Встреча с Джоном и заседание Совета заняли три часа. После долгих пререканий и множества голосований было принято решение вынести вопрос о внесении поправки в Хартию — поправки, которая допускала избрание временного советника. Джон целый час упирался, настаивая на том, что в голосовании нет необходимости. Почему нельзя Совету просто заявить, что принята поправка, и делу конец? Никакие объяснения не могли убедить его. Дело было не в том, что у англичанина не хватало мозгов. Он просто был не в состоянии постичь, что такое демократия.