Сказочные повести - [46]

заколдованной...

– Прощай, Яга, – сурово сказал Иван, – век твоей службы не забуду. Пошли, ужик, в добрый час!

Ужик быстро пополз по траве. Иван пошёл следом за ним. А Баба Яга злобно прошипела вслед:

– Проваливай, проваливай, лиходей! Чтоб тебе ни пути, ни дороги! Чтоб тебя леший в трясину столкнул. Никогда никого не робела, а перед ним так вся и затряслась... Ну да чего ж это мне раньше времени печалиться!.. Не вернётся, укротит его моя травушка...

Долго ли, коротко ли шёл Иван за ужиком, и очутились они оба, наконец, в лесу ещё более густом и дремучем, чем тот, из которого пришли. Уж свернулся клубочком, а Иван осмотрелся и видит, что под большим дубом сидит старый ворон. Перед ним – сорока и кукушка, а рядом на траве – лиса и заяц. Иван только собрался спросить мудрого ворона, как громко затрещала сорока.

– Уж я, батюшка, мудрый ворон, к твоей милости! Не стало больше моченьки терпеть от разбойницы-кукушки. Я, бедная, нанесла яиц, деток хотела вывести, а она, чтоб ей...

– Короче! – каркнул мудрый ворон. – Нет у меня досуга трескотню слушать. Что ты сделала, кукушка, с сорочьими яйцами?

– Ку-ку! – сказала кукушка.

– А дальше? – настаивал ворон.

– Ку-ку! – чуть тише прокуковала кукушка.

– И что же дальше? – грозно спросил ворон.

– Расклевала я их, – робко призналась кукушка. – Больно мне сорока своей болтовнёй надоела. Уж чего только она про меня не болтала по лесу. Дурную славу пустила. Пролёту нигде не было. Вот я и отомстила. Прости, мудрый ворон, досадить ей хотела.

– Не досаду ты ей причинила, – сказал мудрый ворон, – а горе горькое. Мать птенцов лишила. Велик твой грех, тяжела вина – и кара будет тяжкой. Не будешь ты, кукушка, с этой поры знать материнское счастье. И гнёзда вить разучишься. Яйца свои в чужие гнёзда класть будешь. А ты, сорока, за свой язык неугомонный тоже наказана будешь. Десять дней пикнуть не смей! Дай отдых лесным жителям. Летите обе!

Сорока и кукушка улетели. Иван подсел поближе к ворону, на поваленное дерево, а ворон спросил:

– Чего тебе, Иванушка? Ко мне ли пожаловал?

– К тебе, мудрый ворон, – ответил Иван.

– Тогда стань в свой черёд за лисой и зайцем. Ну, сказывайте, заяц да лиса, кто кого обидел?

– Рассуди нас, мудрый ворон! – воскликнула лиса.

– Меня вперед выслушай, – попросил заяц.

– Сказывай, заяц, – приказал ворон, – а ты, кума, погоди. У меня обычай – вперёд обиженных выслушать, а потом уж и обидчика.

– Помилуй, ворон-батюшка, – заюлила лиса, – какая же я обидчица? На меня, беззащитную, поклёп возвели, злую напраслину, да я...

– Замолчи! – строго прервал её мудрый ворон. – Всё-то тебя, бедную, обижают... Сказывай, зайка.

Заяц тяжело вздохнул, утер лапкой слёзы и начал свой грустный рассказ:

– Пришла, как зайчат моих увидела, пошла петь-заливаться. И такие, мол, ваши детки, и сякие. Всем хороши, только больно дикие, ничего не умеют. Пришлите, мол, ко мне. Я их всем лесным наукам обучу. Мы и поверили ей. А детки наши к ней пошли – и не вернулись. Сердцем чую – съела она их.

– Вот, видали?! – возмутилась лиса. – Вот каково в нашем лесу добро делать! Я же лиходейкой и оказалась!.. Каково?

– А куда же делись зайчата? – спросил мудрый ворон.

– Да я их видом не видывала, слыхом не слыхивала, – оправдывалась лиса. – Шли – да не дошли, видно.

– Да, заяц, – сказал мудрый ворон. – Ты виноват.

– Ага! – торжествовала лиса. – Слыхал, косой? Недаром тебя мудрым кличут, батюшка-ворон. Что, зайчишка-доносчик, выкусил?

– Помилуй, мудрый ворон, – заплакал заяц, – моя-то вина в чём?

– А в том, – пояснил ворон, – что раскормил ты своих зайчат. Больно жирные стали, – сказал ворон, – вот лисонька и соблазнилась.

– Жирные! Ха-ха-ха! – засмеялась ли-са. – Куда там жирные? Почитай, одни косточки! И есть-то почти нечего было – так голодная и осталась!

Спохватилась лиса, да уж поздно.

– Вот и выдала себя, – сурово сказал мудрый ворон. – Все на тебя жалуются, рыжая. Чтоб духу твоего теперь в нашем лесу не было. Ослушаешься – пеняй на себя. А ты, лопоухий, умней в другой раз будь. Ступайте оба!

Заяц и лиса так и прыснули в разные стороны, а Иван подошёл к ворону поближе.

– Прежде чем расспросить тебя, Иван, куда путь держишь и зачем ко мне пожаловал, загадаю я тебе три загадки. Коли разгадаешь – побеседуем, помогу, чем смогу, а коли не разгадаешь, не прогневайся, ступай откуда пришёл.

– Загадывай, – ответил Иван.

– Вот первая. Заря-заряница, красная девица, по полю гуляла, ключи потеряла. Месяц видел, а солнце скрыло.

Иван помолчал, подумал немного и ответил:

– Так это... роса, батюшка-ворон.

– Смотри-ка, – удивился ворон, – правильно говоришь. Слушай тогда вторую. Белые люди рубят, а красный человек возит.

– Сейчас... Погоди, – пробормотал Иван, – красный человек возит...

– Не отгадаешь? – спросил ворон.

– Скор ты больно... Погоди... Ага! Да ведь это зубы... Зубы да язык! – ответил Иван.

– И это верно, – сказал ворон. – Слушай-ка третью. Летит птица-говорок через широкий дворок. Сама себе говорит, без огня село горит...

– По-моему, – сказал Иван, – так это солнышко всходит, потому и без огня село горит, а как уж по-твоему, мне неведомо.

– Разгадал, – сказал ворон. – Ну теперь поближе садись – сказывай, зачем пришёл?