Сказочники оптом и в розницу - [19]

— Так почему же вы, негодяй, меня не предупредили? — сердито сказал я.

— Земные вкусы для меня потемки, — сообщил Кащей. — Я же не знал…

— Я знал, — довольно сказал Колобок. — И сам знаешь, почему не предупредил.

— Сволочь, — кивнул я.

— Бессовестная сволочь, — поправил довольный Колобок и с хлюпаньем втянул в себя очередной хвост.

— Ну и пожалуйста, — я отодвинул картошку с ккатлетками на край стола, возле которого росло дерево. — Вино-то хоть тут нормальное? Ну и хорошо.

— Я доем, — скорее поставило в известность, чем спросило, дерево и протянуло к сковородке ветку.

— Ыыы! — смог вымолвить я, глядя, как ветка шустро копается в картошке.

— Целиком и полностью согласен, — сказало дерево. — Не бывает говорящих деревьев, я такой один. Так я это, того?

Но Кащей ловко хлопнул ладонью по ветке.

— Не наглей, — сказал он строго. — Сказочник должен привыкнуть к местной пище.

— Не буду я это есть, — фыркнул я.

— Слышал? — и дерево вновь хищно потянуло к себе сковороду.

— Отставить! — лязгнул челюстью Кащей и пальнул в ствол черным огнем с кончиков пальцев.

— Йййяяяйссс! — завизжало дерево, отдернуло ветку и жалобно спросило. — Ну хоть с краешков обгрызу?

— Посмотрим, — Кащей стряхнул с пальцев остатки огоньков и старательно затушил их носком ботинка.

— Мало тебе, выходит, в последний раз досталось? — ехидно спросил Колобок, вытирая соус, которым он увозился по самые уши.

— Нормально, — мрачно сказало дерево. — Так я уже за это отсидел. В палисаднике у Горпины Агафоновны.

Видимо, от скорбных воспоминаний ствол дерева ссутулился, ветви опустились, едва не накрыв нас с головой, а часть листьев пожелтела и опала.

— Да ладно тебе, — я пытался замять скандал. — Ну доешь, если хочешь. Я, видать, еще не скоро привыкну к этим… к этой… Да и вообще, когда мне начнут объяснять, кому и зачем я здесь понадобился?

— Так он еще ничего не знает? Ха! — дерево пренебрежительно закинуло в открывшееся дупло извивающуюся ккатлетку и смачно сглотнуло.

— Ну, не успели, не успели, что теперь? — проворчал Кащей. — Договоришься у меня. Хоть бы спасибо сказал, что накормили.

Дерево издало несколько непристойных звуков, которые даже с большого бодуна нельзя было принять за благодарность.

— Слушайте, Глым Харитоныч, — Кащей вытер пальцы и небрежным жестом как бы закрыл ту невидимую кастрюлю, из которой он таскал жаб и ужей. — Сейчас я буду вам рассказывать, а вы будете слушать и не перебивать. Что будет непонятно, спросите по окончании увлекательного повествования. Ты, хлебное, и ты, дерево — к вам это тоже относится. Вякнете — растерзаю.

Последняя фраза была произнесена таким тоном, что у меня по спине резво пробежала вереница мурашей-спринтеров. Кажется, наш друг и сосед Кащей совсем не так прост, как любит казаться — вон, Колобок с деревом мгновенно прижухли, а круглый даже тарелку перестал облизывать.

— Вы, как я знаю, все еще пребываете в недоумении, — вновь зажурчал Кащей. — И вот, наконец, мы и дошли до поворотного пункта. Сейчас вы узнаете то, что, вероятно, повергнет вас в легкое смятение, но поверьте, гражданин Чугунков, это того стоит.

— Знаете, я еще не пришел в себя после того, как увидел чудовищный нос вот этой самой головы на ножках…

— Довольно! — Кащей ощерился. — Вы готовы слушать?

— Нет, — сказал я.

— Поздно, — и костяной человек приступил к рассказу.

…Когда-то давным-давно, скорее всего лет двадцать тому назад, когда всё в Царстве-Государстве было хорошо и всем было весело, помер главный царственный-государственный Сказочник по имени Теодор и по фамилии Шнапс. Жил он до того триста тридцать лет, да и помер-то по собственной глупости (точнее, невнимательности, поправил сам себя Кащей, нельзя так со сказочниками-то). Дело в том, что всего за пару дней до своей глупой и нелепой смерти решил Шнапс очередную сказку придумать — не для дела, развлечения ради. Уселся, стало быть, он на трон, ибо в Царстве разрешено только двум человекам трон занимать — Царю-Государю и вот как раз Сказочнику — чтоб лучше думалось. Уселся, стало быть… а, это уже было, так вот, окружил себя сказочник слугами верными — как без слушателей-то? — и стал вслух сочинять-придумывать.

Начало было обыденным, и слуги верные чуть челюсти себе не вывихнули, слушая до оскомины надоевшую завязку: стандартный суповой набор добрых королей, злых ведьм и гномов со скверным характером и в башмачках с серебряными пряжками. Потом разошелся старикан, и потянуло его на новенькое, незатасканное грязными лапами сказочников: будто бы родилась у короля единственная дочь, и позвал он на ее первый день рождения всех добрых колдуний из своего королевства числом тридцать пять (вот тоже делать нечего, проворчал Колобок, на них же не напасешься — каждой выдай по золотой ложке, золотой вилке и золотой, вообразите, друзья, тарелке, а едят они все, как одна, только лепестки странного растения под названием Мааленькый цветочек…). Тут наш Шнапс сбился, и его опять — ну с кем не бывает? — потащило по накатанной колее: забыл король пригласить одну самую мелкую, незаметную и вообще только окончившую курсы ведьму, хотя это не его вина, ее и так практически никто не замечал, потому что была она ростом с горошину и ночевала под семью-семью пуховыми перинами.