Сказки Золотой Праги - [25]

На другой день, только рассветать стало, пошли двенадцать лесников со старым Матеем на охоту. Янко вышел вслед за ними попозже и в другую часть леса отправился. Собак не взял, да и без них только стрелять поспевай: он на весь лес гремел и в короткое время множество зверей настрелял, будто дров нарубил. Вечером подошли к нему другие лесники. Они всего-навсего несколько зайчишек убили, а он целую кучу всякого зверья. Рассердился Матей, увидев это, накинулся на Янка, прямо съесть его хочет; стал бранить его на чем свет стоит, а за что — неизвестно. Чем дальше, тем больше, а когда Янко что-то ответил, Матей вытащил шомпол и стал изо всей силы бить его. Остальные лесники, заранее наученные Матеем, забрали всю Янкову добычу, отнесли ее королю, а Янка оклеветали, будто он ленивый, позже их на охоту выйдя, ничего не настрелял и не заслуживает, чтобы его на службе держали. Выслушал их речи король и страшно удивился: чудно ему показалось, что такой хороший стрелок ничего не застрелил, а они втрое больше дичи принесли против обычного. Выслушал он их, но ничего не сказал.

На другой день опять охотились, Янка избили, все, что он настрелял, у него отобрали и к королю отнесли, да еще хуже вчерашнего перед королем его очернили, потому что все были злы на него, что он лучше их стреляет. Король опять удивился множеству дичи, а когда лесники снова свою вчерашнюю песню о бездельности Янка запели, сам рассердился и гневно промолвил:

— Ступайте завтра еще раз, и, если он ничего не застрелит, я прогоню его с места.

На третий день пошли на охоту, и опять с нашим Янком то же, что и раньше, случилось. К счастью, удалось ему из того, что он застрелил, отложить в сторону одну птицу, которую король давно иметь хотел, да никто на свете достать ему не мог. Побили опять Янка, дичь у него отобрали, и старый Матей отказал ему от места. После того Янко еще в лесу оставался и, только когда уже мрак с вечерней росой на землю опустился, понес королю застреленную птицу.

Приходит к королю, а тот на него злыми глазами смотрит:

— Удивительно, — говорит, — как это ты — такой хороший стрелок, а ничего застрелить не можешь. Я бы тебя на службе оставил, если бы ты что-нибудь путное сделать мог; но лентяев кормить не желаю. Убирайся с глаз моих долой, ищи себе другую службу.

— Что ж, светлейший король, пусть будет по вашей воле. Примите только еще вот эту дичину, — ответил Янко и подал королю желанную птицу. Король страшно обрадовался, стал опять Янка хвалить и на службе его оставлять. Да не развеселили Янка эти похвалы: остался он по-прежнему печальным.

— Что с тобой? — опросил король. — Может, тебя кто обидел, что ты печальный такой?

— Как же мне не быть печальным, когда меня так перед вами оклеветали? Лесники сказали вам, будто я лентяй-лежебока, ничего не делаю и вашей службы нести не хочу, а ведь я больше их работал. Правда, я позже их на работу выходил, но каждый день больше их всех дичи добывал: ведь что они вам приносили, почти все это я один настрелял. Они моему счастью позавидовали и каждый раз все у меня отбирали, а потом хвастали этим перед вами, как своей добычей, и меня же еще били. Если не верите, посмотрите на мою избитую спину. Оклеветали меня, а я, видит бог, ни в чем не повинен. Старый Матей уже и со службы меня уволил.

— Да, я вижу, тебя обидели, шибко обидели, — сказал король. — Но будь спокоен и ничего не бойся: я все поправлю Если хочешь, оставайся у меня на службе; я позабочусь о том, чтобы тебе хорошо было.

Так утешал король измученного неправдой Янка.

— Рад я остаться у вас, светлейший король, — ответил тот. — Только сделайте так, чтобы у Матея никакой власти надо мной не было, потому как мне уж невтерпеж стало.

Король согласился. Время было позднее, ночное, и они разошлись. Король лег спать, но никак не мог заснуть. Лежит, с боку на бок переворачивается, а глаза сомкнуть не может. Вдруг какая-то мысль его озарила, но какая, об этом никто не знал, только он один.

Так промучился он до самого утра. Только рассвело, велел он позвать к себе лесника Янка. Пришел Янко, и король его спрашивает:

— Скажи мне, Янко, обратил ты внимание на тот вон замок, там, вдали?

— Не раз уже обошел я его вокруг, светлейший король, и осматривал его со всех сторон. И всякий раз, как я к нему подходил или глядел на него, какой-то страх меня брал. Так и кажется, словно с этих стен что-то тебе грозит. Будто оттуда какие-то стоны слышатся; а прислушаешься — все тихо вокруг. Или вдруг на стенах то здесь, то там какие-то страшные фигуры замаячат; всмотришься — ничего, кроме седых стен, невидно. Только невозможно вокруг того замка долго ходить вдруг чувствуешь, что по проклятому месту шагаешь; так мороз по коже и побежит, ноги сами прочь уносят.

— Это ты правильно говоришь, Янко: кто на тот замок смотрит, того страх охватывает! Нет такого человека, который бы там переночевал: кто ни брался, никогда живым оттуда не выходил. Уж столько народу пробовало — все погибли. Видишь, в чем дело. Замок этот когда-то принадлежал моему отцу. Он никому завещать его не захотел; после смерти себе его оставил. Вот с тех пор, как умер он, там каждую божью ночь и творится неладное. Днем туда можно спокойно войти и по комнатам ходить, — только не по всем, потому что некоторые так крепко заперты, что их никто открыть не может. Сколько я ни добивался и ни требовал, чтобы их отворили, только зря хлопотали и деньги тратили. Я хочу тебя испытать. Если освободишь замок от злых духов, отдам тебе полкоролевства с этим замком и дочь замуж за тебя выдам, а после моей смерти и другая половина королевства к тебе перейдет, потому что у меня нет наследника.