Сказки уличного фонаря - [20]

Ну вот, завелись они, и спасения от них не было, везде оставляли свои коварные челюсти, чтобы утолить ненасытный свой голод. И директор фирмы вызвал санитарную помощь. И помощь в лице нескольких женщин в серых халатах насыпала по углам пропитанные ядом пшеничные зёрна.

Правда, мышей стали замечать всё реже и реже, да и аппаратура перестала быть их пищей.

Вот в один из выходных дней в открытое окно залетела синица. Она сразу обнаружила в одном углу зёрна и тут же на радостях склевала их все.

Наевшись, с полным животом, она прошлась пешком по пустому коридору и вдруг увидела под тумбочкой мышь.

Мышь, лёжа на спине и, постанывая, молвила синице:

— Ну, ладно, я-то заслуженно отравлена за то, что родилась мышью. Вот лежу и умираю. А ты? Из-за жадности своей, совершенно случайно попалась в нечаянные сети смерти.

— Что? — сначала не поняла синица истину слов мыши. — Так зёрна отравлены?

— Конечно! — через силу засмеялась мышь. — Мы все поздно это поняли.

— Вах! — заморгала синица, осматривая себя, — Я и правда, бледнею.

— Да? — удивилась мышь, рассматривая синицу.

— Да, и тошнит вроде уже, — стонала и тряслась синица, — А почему ты сказала, что отравлена заслуженно?

— Так есть, так устроено, — ответила печально мышь. — Рождение определяет дальнейшую судьбу. А судьба мышей — погибнуть от мора или мышеловки. Или — кота.

— Ты права, — заплакала синица. — Я, рожденная для полёта, для романтики, для жизни умираю от мышиного яда. Вах! Мне всё хуже и хуже. Я не хочу умирать!

— А я принимаю смерть спокойно, — вздохнула мышь. — Потому что так должно быть.

Синица пошатываясь прошлась взад-вперёд, даже пробежалась немного и сказала:

— Вах! Похоже, кружится голова. Полечу быстрей к своим, пока есть силы. Прощай!

С этими словами она взлетела, перевернулась в воздухе, врезалась в стену и выпорхнула в окно. Закрыв глаза и приготовившись умереть, она потеряла равновесие и упала на цветочную клумбу, где спал в тени анютиных глазок кот. Он тут же проснулся от шума, набросился на синицу и съел её.

А мышь и ныне жива, потому что отрава оказалась старой и потерявшей свою силу.

Мобильник

— Беда! Беда! — кричала выгуливающая в сквере большую собаку сударыня в розовом.

— Что случилось? — спрашивали некоторые прохожие.

А сударыня охала, ахала и ничего толком рассказать не могла, только тараторила:

— Телефон! Телефон! — и показывала на собаку пальцем.

Но, уже успокоясь, она выдала фразу:

— Буча проглотил мобильник.

Ах, Буча! Чёрные добрые глаза, сопливый нос и длинный язык на большой собачьей морде. Сама радость, виляющая хвостом.

Па-ра-ри-ра-рам! — заиграла глухая мелодия из Бучи в животе. Па-ра-ри-ра-рам!

— Ах! — снова ахнула женщина. — Мне должен позвонить человек. Это моя последняя надежда на счастье.

И стала руками надавливать на живот своей собаке — вверх-вниз-вверх-вниз.

— Ало, — ответил в животе мужской голос.

— Ало! — радостно ответила сударыня.

— Дорогая, Вас плохо слышно, — озадаченно послышалось из собачьего нутра.

— А… Это… — металась сударыня. — Это такая плохая сотовая связь.

— Плохая? — спросил собачий живот. — На ужин я жду Вас в кафе на… — оборвалась фраза, потому что собака залаяла на пробегающую кошку.

— Фу, Буча! Фу! Тихо! — почти рыдала сударыня. — Ах! Ничего не слышно.

Но Буча, не слушаясь, с лаем понёсся за кошкой, волоча по траве поводок.

Его еле удалось поймать хозяйке. И всё потому, что кошка, наконец, забралась на дерево, а Буча взялся сию вертикаль облаивать.

Ах, несчастная кошка, несчастная собака, несчастная хозяйка! Беда на беде!

— Да уж, — возмущался чуть погодя врач-ветеринар в лечебнице. — Как же ему удалось съесть телефон?

А уже успокоившаяся сударыня рассказывала:

— Да как? Играл, играл возле меня. А в руке мобильник. Выхватил, да и сглотнул.

— Да уж, — соглашался врач, ощупывая Бучу. — Ну, из этой беды есть несколько выходов. Точнее, уже и того меньше. Потому что мобильник поплыл вперёд. Буль-буль.

— Блим, блим! — почти тут же прорвалось из Бучи.

— Ах! — опять забеспокоилась сударыня и часто заморгала. — Это СМС! Он пишет о любви. Он всегда пишет только о любви. Доставайте! Доставайте!

— Вот я и говорю, — сказал спокойно ветеринар. — Надо резать.

— Резать? — испугалась сударыня.

— А как же? — удивился врач её удивлению. — Назад пути нет. До конца, гых, — кашлянул он, — не дойдёт, застрянет. Правда, можно дать очень сильное слабительное. Но тогда ваш любимый телефон уже нельзя будет починить. Ну, так что? — спросил он сударыню.

Буча смотрел то на врача, то на хозяйку, высунув язык и часто дыша от жары. Что он чувствовал при этом и понимал ли разговор, мы никогда не узнаем.

— Помилуйте, мадам, — сказал нетерпеливо ветеринар. — Что вы печётесь о собаке? Это тварь бессловесная. Поверьте мне, как врачу, что у неё нет даже души.

— Да, — заплакала сударыня. — Но душа есть у меня!

Она погладила собаку, потрепала за слюнявую морду и сказала:

— Буча, Буча, какое вкусное слабительное тебе даст дядя, мняка!

Так закончилась история сломанным мобильником, в котором навсегда потерялась телефонная книга сударыни.

Но доброта в ущерб себе возвращается стократно. Друг сударыни отыскал вскоре свою подругу. Я видел их гуляющих втроём в парке: сударыня, молодой человек и непутёвый Буча, пытающийся проглотить его коммуникатор.