Сказки Топелиуса - [15]

Зима там тоже не такая, как у нас. Она тянется целых десять месяцев — почти весь год, — а на весну, лето и осень остается всего только два месяца.

Вот в этой-то стране и живут лопари.

Зимы они не боятся. У всех у них есть одежда из оленьего меха — такая теплая, что сквозь нее никакой мороз не проберется.

А ездят они повсюду на санях.

Сани у лопарей не такие, как у нас. Они легкие, узкие и называются «пулка».

И в упряжке ходят там не лошади, а олени.

Ты видел когда-нибудь северного оленя?

Он немного поменьше лошади, шерсть у него серая, шея короткая, на маленькой голове, словно корона, красуются ветвистые рога.

И когда олень несется стрелой по горам, даже ветер не может его догнать. Снег так и брызжет из-под его ног, клубящимся облаком стелется за ним по земле. А он бежит, не зная устали, и копытца его четко постукивают, как будто выбивают дробь.

А знаешь ли ты, из чего делают лопари свои дома?

Не из дерева и не из камня, а из меха. Такие дома и построить нетрудно и с места на место перевезти легко.

Делают их так: втыкают в снег несколько длинных, тонких жердей, свободные концы связывают вместе и покрывают оленьими шкурами. Вот и всё. Жилище готово. И называется оно не дом, не изба, а юрта.

На верху юрты оставляют небольшое отверстие — оно служит вместо печной трубы. А внизу, с южной стороны юрты, тоже оставляют отверстие — оно служит вместо дверей, через него можно вползти в юрту и выползти из нее.

Вот как живут лопари! Вот какая это страна!

А теперь начнем сказку сначала.

Жили-были в Лапландии муж и жена — лопарь и лопарка. Они жили в местечке Аймио, на берегу реки Танайоки, — для краткости ее называют еще Тана.

Берега Таны неприветливы и дики, но лопарю и его жене место это очень нравилось. Они даже были уверены, что нигде больше нет такого белого снега, таких ясных звезд, такого красивого северного сияния, как в Аймио.

Здесь они построили себе юрту — такую, какую строят все лопари.

Юрта получилась очень хорошая — так, по крайней мере, думали лопарь и лопарка. В ней было тепло и удобно, хотя спать надо было прямо на полу, а полом служил прибитый снег.

У лопаря с женой был маленький мальчик, которого они назвали Сампо — по-лапландски это значит «счастье». Но у него было и другое имя. Если ты хочешь знать, как случилось, что у него было два имени, — послушай, я тебе расскажу.

Однажды к юрте подъехали какие-то чужие люди в огромных неуклюжих шубах. Они уже много дней были в пути и очень устали. Лопарка пустила их в юрту и накормила вареной олениной, а они угостили хозяев белыми твердыми кусочками снега, который они называли сахаром. Этот снег был очень вкусный и очень сладкий. Сампо с удовольствием грыз его, а гости весело смеялись, похлопывали Сампо по спине и приговаривали: «Лопарчёнок! Лопарчёнок!» Больше они ничего не могли сказать по-лопарски.

Потом они уехали. Старой лопарке очень понравились эти чужие люди. Она часто вспоминала сладкий снег, который они привозили, и даже стала называть сына так же, как они: «Лопарчёнок».

Но старому лопарю это было не по душе.

— Разве Сампо плохое имя? — говорил он с досадой. — Сампо — значит счастье, а уж что может быть лучше счастья? Говорю тебе, старуха, не следует шутить этим именем. Увидишь еще, наш Сампо будет когда-нибудь королем Лапландии, повелителем пятидесяти шалашей и хозяином тысячи оленей.

— Это совершенно верно, — говорила лопарка, — но не знаю, что плохого в том, что я называю его Лопарчёнком.

И она называла его Лопарчёнком, а отец называл Сампо… Поэтому мы будем называть его Сампо-Лопарчёнок.

Сампо-Лопарчёнок был маленький, коренастый мальчуган. У него были черные волосы, узенькие карие глаза, широкий приплюснутый нос и рот, что называется, до ушей.

Короче говоря, он был, как две капли воды, похож на своего отца, а старый лопарь слыл среди земляков первым красавцем.

Сампо-Лопарчёнку было всего семь лет, а не всякий и в пятнадцать бывает так смел и ловок, как он.

У него были свои собственные маленькие лыжи, на которых он, не задумываясь, съезжал с самого высокого сугроба; у него была своя собственная маленькая пулка и свой собственный маленький олень, которым он отлично умел управлять.

Ух, какой поднимался вихрь, когда Сампо нёсся на своем олене по высоким сугробам! Маленького лопарчёнка совсем не было видно в снежных облаках, и только изредка то там, то тут мелькала его меховая шапка.

— Надо бы мальчика отдать в школу, — сказала как-то мужу старая лопарка. — Нехорошо, что он ездит один, куда ему вздумается. На него могут напасть волки. Или — еще того хуже — он попадется на глаза золоторогому оленю. А золоторогий олень это не то, что наши домашние олени. Он сам себе хозяин и не служит никому из людей. И он такой сильный, что с ним никому не справиться. Я слышала, что золоторогий олень может убить самого большого волка одним ударом своих рогов.

— Вот это, верно, замечательный олень! — воскликнул Сампо-Лопарчёнок (он слышал всё, что говорила его мать). — Ах если бы мне такого! На нем можно бы даже на Растекайс поехать!

А надо тебе сказать, что Растекайс — самая высокая, самая неприступная гора во всей Лапландии. Она одиноко стоит среди снежной пустыни, и её мрачная вершина видна на много миль кругом.