Сказки старого дома - [124]

— Понимаю. Он испугался моей мести за убийство дю Трамбле. Правильно. Всё указывает на него, но он свою причастность отрицает. Однако тут вы проговорились. Сказали, что вынудили Гастона, а вынудить вы могли только сами, убив дю Трамбле.

— Опять неверно. Мы вынудили, использовав в своих целях факт смерти отца Жозефа от чьей-то руки. Сразу же через приспешников Гастона донесли до него возникшую ситуацию, чем она ему грозит и как из нее выбраться. Вот вы и получили от него письмо, а Франция получила возможность отдохнуть от интриг и заговоров Гастона. Думаю, вы никогда не найдете тех, кто убил дю Трамбле.

— Почему?

— Потому что их нельзя искать. Да и подозреваемых слишком много. Чуть ли не половина королевства. Вряд ли вы станете ставить под удар свою репутацию государственного человека и мудрого политика.

— Не понимаю о чём это вы.

— Если вы начнете искать настоящих убийц дю Трамбле, то Гастон сразу поймет, что вы его не подозреваете в убийстве своего друга. Угрозы вашей мести нет, и Гастон опять примется за свои козни. Перед вами выбор: спокойствие королевства или жажда мести.

— Странно. Со мной так бесцеремонно еще никто не пытался разговаривать. Я просто обескуражен и вместе с тем как-то необычно заинтригован. В сообразительности, логике вам не откажешь.

— Спасибо. Но мне всё же хотелось бы прояснить дальнейшую судьбу сына графини де Жуаньи. Так есть или нет сейчас внутренняя угроза спокойствию государства?

— Похоже, что на сдерживающий Гастона Орлеанского страх можно какое-то время рассчитывать.

— Когда будет отпущен на свободу сын графини Жуаньи?

Кардинал встал, подошел к глобусу и в раздумье стал бесцельно вертеть его. Наконец он на что-то решился.

— Скажите, Серж, или как вас там, а почему вы думаете, что арест сына графини связан с заговорами Гастона Орлеанского?

— Это очень просто. Надвигающаяся война, Гастон в тылу, беспочвенность арестов, беззащитность Парижа с уходом армии. Я думаю, вы хотели организовать защиту Парижа и короля от происков Гастона, создав вокруг Гастона пустоту, в которой не составить заговора. Нужны помощники в этом деле. Помощников можно уговорить, но это долго и трудно. А можно и заставить. Вы решили запугиванием вынудить вам помогать. Начались аресты.

— Сына графини отпустят завтра.

— А остальных?

— Тоже завтра, — и немного подумав, кардинал добавил: — Какой-то необычный разговор. Вы совсем не боитесь, что вас арестуют за всё, что вы мне тут наговорили.

— Эх, Ваше Преосвященство, я очень рад, что вы опрометчиво не попытались этого сделать. Неужели вы полагаете, что я случайно, лишь по вашему желанию оказался в этом кабинете. И совершенно случайно там, на улице Капуцинок, вы смогли увидеть только мое лицо. Прочтите письмо королевы, — и я пододвинул ему конверт, лежащий на столе. — Увидите, что сейчас вы просто чудом избежали мгновенной отставки и лишения сана. С вашего позволения я вас покину. Хочу побывать на праздничном обеде.

Обернувшись у порога, я увидел лицо Ришелье, которое, кроме как изумленным, назвать бы и нельзя. Луиза подстерегала меня за дверью.

— Как?

— Вроде всё в порядке.

— Идем, королева ждет.

Королева приняла нас в своем будуаре.

— Луиза расписала мне ваш подвиг у монастыря капуцинок, — улыбаясь, произнесла Анна Австрийская. — Приврала, наверное, немного. Мы с ней долго смеялись. Помогло вам мое письмо в разговоре с кардиналом?

— Очень помогло — придало смелости, но осталось невскрытым. Удалось заболтать вашего министра так, что угрозы не потребовались. Сейчас он, наверное, письмо и читает. Оно сделает Ришелье более предупредительным и сговорчивым по отношению к вам, Ваше Величество.

— И чем ваша беседа закончилась?

— Завтра выпустят всех.

— Я рада за всех и за вашу тетушку особенно, — и в знак окончания аудиенции протянула руку для поцелуя, которую я покорно, но без всякого удовольствия и внутреннего почтения облобызал.

— Теперь не грех и выпить за здоровье королевы и нашу с вами победу, — поднимая бокал, провозгласил Арман. — Серж, и как вам показался кардинал?

— Не очень. Туговато соображает. Видно, слухи о его политическом гении и остроте ума несколько преувеличены. Пришлось многое растолковывать. Скучно как-то внушать то, что мы с вами здесь уже обсуждали. Да и во вранье он верит так же, как любой другой человек. А может быть, только делает вид, что верит?

— У меня предложение, — встрепенулась Луиза. — Нужно Сержа окончательно принять в нашу компанию. А то между собой мы обращаемся накоротке, а с ним — по этикету, как с посторонним. Серж, ты не против?

— Нисколечко.

— Тогда выпьем еще за одного друга, — и бокалы зазвенели.

— Серж, — спросила Аманда, — как ты просил, лошадь тебе подготовили, но на завтрашний праздник, может, всё-таки останешься? Познакомишься с Антуаном.

— Нет, отправлюсь прямо сейчас. Вы просто не представляете, как я рад знакомству с вами всеми, и задержался бы еще, но меня дома ждут. Могу только сказать, — и я поднял бокал: — До встречи, друзья!

Выехав из замка, я помахал рукой тем, кто на башне, и затрусил по дороге. Скрывшись за деревьями, свернул в лес и спешился. Как договорились с Амандой, привязал лошадь к дереву. Заберут.