Сказки Шапкая - [7]

— Лучше пристрели, охотник, эту Жабу! — зарычал Барс. — Она, худоумная, всем только зла желает, каждому в день сорок несчастий вызывает. Я сытый никого не трогаю, а она и с полным желудком убивает. Пристрели её, Анчи. Нет у меня ни серебра, ни золота, зато крепкую дружбу свою тебе отдам!

Взвёл Анчи курок, прицелился в шершавую спину Жабы, блеснул огонь, и, как гром, раскатился в горах выстрел,

Барс, виляя хвостом, подбежал к Анчи.

— Спасибо тебе, Анчи, — сказал он, — помог ты мне. Я с этой Жабой три года и три дня бился, не мог справиться один. Ей меня убить хотелось, чтобы потом всю тайгу опустошить. Я тебе теперь свою дружбу, Анчи, обещаю. А чтобы дружба крепкая у нас была, — не говори никому, как я с Жабой бился и как ты мне помог с ней справиться.

— Чакши, хорошо, — согласился Анчи, — не скажу.

— Ветер со всей тайги приносит мне вести в уши, — продолжал Барс, — если хвастать станешь о том, что от меня услышал, тогда нашей дружбе конец.

— Нет, нет, — твёрдо сказал Анчи, — обещаю не болтать. Если нарушу слово, загрызи меня тогда, как обманщика.

На этом Барс и Анчи попрощались. Зверь остался в лесу, человек к себе в улус пошёл.

Назавтра в улусе был праздник. В этот день загуляли все охотники улуса. Пили араку* (* Арака — вино) и, перебивая друг друга, рассказывали, где и как охотились, как самых хитрых и сильных зверей ловили.

Закружилась голова у молодого Анчи. Забыл он своё обещание и похвастался, как спас Барса.

Послушали охотники рассказ Анчи, песни ещё попели и по домам разошлись.

На следующее утро Анчи снова в лес пошёл.

Не успел он третью долину пройти, как навстречу ему выскочил Барс.

— Ар-р! — сердито зарычал зверь. — Ты слово держать не можешь, не годишься в друзья.

Тут Анчи вспомнил, как вчера на гулянье он перед всеми охотниками хвастать стал…

— Прости меня, — сказал он Барсу. — Я горькую воду пил. Она любому закружит голову.

— И мне тоже может? — удивился Барс.

— Если выпьешь, то и ты натворишь всяких дел.

— Нет, этого не будет, — махнул лапой Барс.

— Давай принесу, попробуй…

— Неси! — согласился Барс, — я сюда и Барсиху приведу.

Анчи побежал в улус, купил много вина и в больших туесах потащил его в лес.

Вскоре пришёл и Барс с Барсихою. Они ласково разговаривали друг с другом, и было видно, что живут они дружно.

Охотник стал угощать гостей.

Барсиха выпила полтуеска и сказала:

— Ах, какая противная, горькая вода! От неё голова болит и в глазах двоится.

Барс, который девятый туес пил, пошатываясь, закричал:

— Ты сама противная, ничего не понимаешь!

— Э, Барс, не узнаю тебя, однако, — удивилась Барсиха.

— Замолчи, а не то отсюда ног своих не унесёшь! — заорал Барс. И стал рвать и ломать всё, что попадётся. Потом ударил себя лапой в грудь и закричал:

— Я Жабу-шайтанку убил, голову ей оторвал. И тебя, Барсиха, буду бить! Даже охотника раскрошить мне ничего не стоит.

Тут Барс зашатался, упал и захрапел.

На следующий день Барс, встретившись с Анчи, сказал ему:

— Правда, арака сильней меня. Глупым от неё становишься, ум теряешь. Лучше не пить её. А дружбу нашу давай так кончим: здесь ты охотишься и я охотился. За добро твоё — покину я вашу Шорию, не стану тебе дорогу переходить, уйду за девяносто долин.

С тех пор в наших местах и не стало барсов.

Что положишь, то и возьмёшь

В старое время это было.

У синих гор Убу, где течёт быстрая и сердитая Мрас-Су, жили когда-то два соседа-охотника. Старшего звали Шелтерек, а младшего — Толай.

Шелтерек, бывало, добудет пушнины рублей на сто и загуляет, зашумит; можно подумать, что у него много денег. Торопится так, как будто на земле последний день живёт. А Толай даже и медведя убьёт, — прищурится только, слова лишнего не обронит.

И всегда Шелтерек к Толаю что-нибудь взаймы брать приходил, — у Толая всегда самое нужное охотнику в запасе было.

— Дай, Толай, немного пороху, — как-то попросил Шелтерек, — пойду на глухарей поохочусь.

Толай молча пошёл в сени, принёс туесок и отсыпал Шелтереку пороха, сколько тому надо было.

Дня через три Шелтерек принёс взятый взаймы порох.

— Ладно, — сказал Толай, — ты знаешь, где в сенях туесок стоит, положи порох туда.

Шелтерек высыпал порох в туесок и ушёл.

Не прошло после этого и пол-луны* (*Пол-луны — полмесяца, две недели), как Шелтерек опять к Толаю прибежал.

— Ты, Толай, большой новости не слыхал?

Толай головой покачал.

— Так я и думал, что ты этой новости не слыхал, — обрадовался Шелтерек. — Сидишь, молчишь! Молодой ты ещё! Учить тебя всему надо! Ну-ка, встань, посмотри, что в тайге делается, — и потащил Толая к окну.

— Это кто? — спросил Шелтерек и показал пальцем на огромную гору, вершина которой была окутана хмурой тучей.

— Пус-Таг это, — ответил Толай.

— А это кто? — показал Шелтерек на другую гору.

— Поднебесный Зуб это.

— Так вот, знай же, что вчера Поднебесный Зуб с Пус-Тагом всю ночь спорили. Пока спорили, все звери к Поднебесному Зубу перебежали. Пойди в лес, — сколько белки там — сучья ломятся, вся кора на стволах когтями исцарапана. Теперь можно столько белки добыть — враз богатым сделаешься! Пороху давай, Толай, побольше.

— Чакши, бери сколько надо, в сенях в туеске лежит, — сказал Толай.