Сказки русского ресторана - [15]

Пока Клионер себя оправляет с помощью «Секса на берегу», мы могли бы полюбопытствовать, что ж там такого, в этом синопсисе, который, подобно неспелому яблоку, совсем неготовому для поедания, но уже с многочисленными пометками, набросанными Клионером, хоронился в сумраке дипломата, а тот, в свою очередь, притаился меж мокасинами хозяина, в полумраке, сотворённом белой скатертью. Однако, читателя обережём от скуки девятнадцати страниц, а лишь приведём пару параграфов с комментариями продюсера, с тем, чтобы глубже проникнуть в тайны его творческого подхода к неувлекательным пресным сюжетам (комментарии выделим курсивом).

«На фоне живописной сельской местности женский голос жалуется на отца. Отец замкнулся в себе, помрачнел после недавней смерти матери, и от своих трёх дочерей стал требовать военной дисциплины». Три дочки — прекрасно, — вписал Клионер на просторных полях синопсиса. — Все из себя строят невинность, стоят по струнке перед папашей, а на стороне творят такое… Придумать, чего они там творят.

«Камера находит девушку (Марию) и молодого человека (Петра), они сидят на стволе дерева, переброшенного через ручей. Мария — тоненькая, привлекательная, ей примерно семнадцать лет (На Марии должен быть мокрый купальник, он сшит из замечательной материи, которая, намокнув, как бы исчезает, Мария от этого кажется голой)» …

Внимательно оглядывая зал, Клионер узнал некоторых людей. Кто-то из тех, кого он увидел, приезжали к нему на интервью после объявления в газете о том, что он подыскивает актёров для своего первого фильма «Из России с похотью». Потом он жалел, что дал объявление, пришлось много времени потратить на совершенно бездарных личностей. Какие-то отвергнутые им так оскорблялись, что даже скандалили; кто-то с тех пор стал его врагом

и распускал о нём гадкие слухи, например, что он посидел в тюрьме за сексуальные извращения, а также что он гомосексуалист.

Оба эти слуха были ложными. Они были высосаны из истории, которую рассказывал Селитренников. Захожу я, — рассказывал он, — в туалет, а там, вот те на, посреди помещения стоят Клионер и какой-то тип, маленький, щуплый, такой недоносок. У типа того штаны уже спущены, и орган в возбуждённом состоянии, а Клионер-то на орган пялится, и тоже штаны спустить собирается. Я как увидел их, обомлел, и из сортира, как из пушки. Спугнул я их, видно; через минуту они мимо меня проскочили, и рожи в сторону отвернули…

В дверях ресторана, как лампа вспыхнула, — в зал ступила, остановилась и озиралась, кого-то выискивая, легендарная Белка Чалая. Вряд ли имелся кто в иммиграции, кто ни разу не видел Белку или, хотя бы, не слышал о ней сочные скандальные истории, в основном о похождениях с мужчинами. У этой высокой красивой женщины, черноволосой, по южному знойной, с белоснежным ослепительным лицом было, конечно, другое имя, но Белка ей шло, и никто не настаивал на каком-то другом имени. От всех своих природных избытков она всё делала шумно, бурно, хохотала на огромное пространство, хохотала, возможно, на всю Россию, и, наверно, в России стало скучнее, когда она уехала в Америку, а в Америке, наоборот, повеселело.

Белку заметили многие люди, а особенно оживился столик с компанией армян, невзирая на то, что за их столом сидело достаточно собственных женщин, похожих не столько на супруг, сколько на новеньких подруг. Двое армян вскочили со стульев и галантно указывали на них. Белка озиралась не оттого, что пыталась найти знакомого, знакомых здесь было хоть отбавляй; Белка решала, к кому ей примкнуть. Армяне всех чем-то перевесили, и буквально через несколько минут после того, как Белка уселась, она хохотала на весь зал и обратила армянский стол в самый шумный стол в ресторане. Надо, однако, пояснить, что Белка явилась в ресторан не начинать, а продолжать, то есть приехала откуда-то, уже выпивши «Абсолюта» и втянув в белоснежный носик несколько полосок кокаина.

Как большинство её знавших мужчин, Клионер был к Белке не равнодушен, и, как большинство, перед ней робел. Он бы мечтал взять её в героини, но как подступить к такой красавице, как подготовить себя к реакции абсолютно непредсказуемой. И в лучшем случае (если б она реагировала положительно) ему бы пришлось с Белкой вступить в сугубо деловые отношения. А Клионер давно уже понял, что он не в состоянии с красивой женщиной серьёзно беседовать, спорить, планировать, торговаться, решать проблемы.

Ну хорошо, — размышлял он не раз, — вы, скажем, сидите друг перед другом, например, в фойе хорошей гостиницы, она открывает папку с бумагами и начинает уточнять положения какого-то контракта. Ты пытаешься в них вникать, но у тебя перед глазами дрязняще выставленные коленки. Спохватившись, ты взгляд свой отругаешь, насильно оттащишь его на контракт на твоих квадратных коленях, но тут она, желая что-то подчеркнуть, пальчиком, который бы проглотил, укажет на что-то в её папке, которая завидно разлеглась частично на подоле чёрной юбки, частично на ножках в чёрных чулках, а ножки уходят под подол, и манят взгляд твой ещё дальше; и пусть не прозрачна чёрная юбка, твоя способность воображать преодолеет любую преграду, — и вот, она голая перед тобой, с дурацким контрактом на коленях…