Сказки, рассказанные на ночь - [64]

Жители Грюнвизеля, однако, смотрели на это дело иначе, чем француз. Они считали, что у молодого человека есть все задатки, чтобы начать вести светскую жизнь, а дамы, страдавшие от нехватки кавалеров на балах, уже радовались, что к зимнему сезону в их распоряжении будет такой ловкий танцор.

Однажды утром служанки, возвратясь с базара, рассказали своим хозяевам удивительную новость. Они поведали, что видели своими глазами перед домом нашего приезжего роскошную карету, запряженную прекрасными рысаками, а подле кареты стоял лакей в богатой ливрее и придерживал дверцу. Тут из мрачного дома вышли двое разнаряженных господ — в пожилом они признали самого приезжего, а второй, верно, и был его воспитанник, которому так плохо давался немецкий язык, но который зато так лихо выучился плясать. Они сели в карету, лакей вспрыгнул на запятки, и карета покатила прямехонько к бургомистрову дому.

Услышав от служанок такие новости, хозяйки подхватились, стянули с себя изрядно замурзанные фартуки да чепцы, дабы поскорее привести себя в приличный вид.

— Дело ясное, — говорили они своим домочадцам среди всеобщего переполоха, поднявшегося оттого, что нужно было срочно навести порядок в гостиной, использовавшейся в обычное время совсем не по назначению. — Похоже, старик наконец-то решился вывести своего племянника в свет. За десять лет еще ни разу не сподобился к нам заглянуть, но не будем обижаться на него за такую неучтивость, тем более что племянник его, по слухам, обворожительный юноша.

Так приговаривали они и наставляли своих отпрысков не забывать о хороших манерах, когда явятся гости, — спину держать прямо и следить за выговором.

Надо сказать, что наши сообразительные дамы рассудили верно: старик-приезжий отправился по городу с визитами, чтобы отрекомендоваться по всем правилам и представить своего племянника во всех домах.

Все были очарованы этой парой и не уставали сокрушаться, что не свели знакомства раньше с такими приятными людьми. Старик оказался человеком достойным и весьма разумным, и хотя он говорил все время с легкой усмешкой, так что невозможно было толком разобраться, шутит он или нет, в его рассуждениях о погоде, о наших краях, о летних радостях, которыми может насладиться всякий, кто заглянет в погребок на горе, — в этих рассуждениях сквозило столько тонкого ума, что невозможно было слушать его без восторга. Но племянник — племянник вообще покорил все сердца!

Наружность его, конечно, нельзя было назвать привлекательной, особенно лицо не отличалось красотой — мешал значительный подбородок, который как-то слишком выпирал, да и цвет кожи изрядно подкачал — уж больно смугл. К тому же по временам он строил какие-то несусветные гримасы, закрывал глаза и скалил зубы, но в целом все находили, что черты лица у него необычайно интересные, а по живости и ловкости с ним вообще никто не мог сравниться. Правда, костюм на нем сидел немного странновато, но общего впечатления не портил и явно шел ему. Он резво бегал по комнате — то вспрыгнет на диван, то в кресло плюхнется, то ноги вытянет, и будь это какой другой молодой человек, то все сочли бы его невоспитанным мужланом, но племяннику все сходило с рук, потому что, по общему мнению, такие повадки были явным признаком гениальности.

— Он же англичанин, — говорили люди. — Они ведь все такие. Англичанин может запросто развалиться на канапе и заснуть, не стесняясь тем, что вокруг будут стоять десять дам и не знать, куда присесть. Так что с англичанина какой спрос?

Зато своего дядюшку этот шалун слушался беспрекословно. Стоило ему начать скакать по комнатам или забраться в кресло с ногами, что он особенно любил делать, дядюшка только зыркнет на него, и он уже опять ведет себя прилично. Никто не сердился на непоседу за такие проделки, да и как можно, если дядюшка в каждом доме говорил хозяйке:

— Племянник мой еще не пообтесался и грубоват немного, но я возлагаю большие надежды на то, что он, вращаясь в обществе, подтянется и его манеры отшлифуются, особенно если вы возьмете его под свою опеку, о чем я горячо хотел бы вас просить.

Вот так племянник был выведен в свет, и весь Грюнвизель в тот день, да и в последующие, только и говорил об этом событии. Но дядюшка на этом не остановился. Похоже, он решил совершенно переменить свой стиль жизни и образ мыслей. После обеда он отправлялся с племянником в погребок на горе, где собирались достойнейшие мужи Грюнвизеля, чтобы побаловаться пивом или развлечься игрою в кегли. Племянник оказался метким игроком и меньше пяти-шести штук зараз никогда не сбивал. Иногда, правда, на него как будто что-то находило и он принимался чудить: он мог взять и помчаться вслед за шаром и раскидать все кегли, учинив настоящий погром, а если ему случалось одним ударом свалить всю «свиту» или ловко сразить «короля», он мог взять и встать на голову, рискуя испортить свою чудесную прическу, — перевернется так и дрыгает ногами в воздухе, или, бывало, заметит проезжающую мимо карету и, не успеешь оглянуться, а он уже сидит на козлах рядом с кучером и строит рожи — прокатится немного, и назад.