Сказки про Того, Не Знаю Кого - [4]

Воин Фархад опоздал. У руин древнего замка, поросшего подлеском и переплетенного лианами, лежали растерзанные тела его спутников. Они не дошли всего чуть-чуть — на плоской каменной ладони полуразрушенной статуи неизвестного божества, что возвышалась шагах в тридцати позади, лежало большое яйцо птицы Анзуд. Именно таким и показывал его колдун на рисунке древнего свитка — скорлупа, покрытая паучьим узором. Но Фархаду некогда было разглядывать находку — те, кто убил его спутников, уже заметили воина. Лица дикарей — хранителей яйца — были покрыты той же паутиной, что и скорлупа — причудливый узор проступал тонкими венами сквозь кожу.

4

О, великие поэты старины, любившие и умевшие описывать сражения и битвы! Мое перо слишком слабо, чтобы сравниться с вашим. Абу Таммам, Ибн аль-Мутазз, Абу-т-Тайиб Ахмед ибн аль-Хусейн… Молча склоняю я голову пред вашим талантом, и не беру пера в руки. Пусть о сражении великого воина Фархада с хранителями расскажут другие. О сражении, что оставило ему на память шрам через всё лицо и колотую рану в плече. О его обратном пути из страны Офир. О том, как не избежал он встречи с людоедами, и как едва не поднял его на рог безумный аль-каркаданн, и как гигантская птица, похожая на змею, утащила яйцо на гору Раджан, и как вернул он его обратно… Пусть напишут о том другие, более талантливые, а я прочитаю их сказки и буду горд тем, что сподвиг на этот труд. Моё же повествование подходит к своей развязке.

На последнем закате перед возвращением в Лахор снова явилась к Фархаду его возлюбленная.

— Пришло время узнать тебе великую тайну, — сказала она, усаживаясь рядом и кладя воину голову на плечо. — Анзуд — не простая птица. Когда-то она похитила таблички бога Энлиля…

— Нет иного бога, кроме Аллаха, — перебил её Фархад.

— …называй Энлиля, как хочешь, — откликнулась девушка, — только знай, что был в Двуречье некогда город Ниппур, он и сейчас там есть, а в нем — храм бога Энлиля. В храме том шестьдесят два зала, в которых хранятся сто тысяч глиняных табличек. На нескольких из них были записаны законы сотворения этого мира, именно их и украла птица Анзуд и тем самым нарушила ход вещей. Страшные войны разразились в мире. Целые народы снимались с насиженных мест и отправлялись на другой край света, сметая всё на своем пути. И происходило это несколько веков, пока бог войны Нинурта — так гласит легенда — не спустился с неба и не убил птицу Анзуд. Но она снесла в джунглях яйцо, и если мой отец позволит вылупиться новой птице, мир ждут кровавые войны, по сравнению с которыми блекнут все те, что были в древности.

— Давай разобьем яйцо! — предложил Фархад.

— Увы… — ответила Шаджару-д-дурр, крепко прижимаясь к воину и дрожа от страха. — Его невозможно разбить. После того, как мой отец сотворит древнее заклинание, птица вылупится сама. И её нужно будет покормить — Анзуд ест лишь один раз в жизни, при рождении.

— И чем кормят эту ужасную птицу? — поинтересовался Фархад.

— Колдун приносит в жертву свою дочь, — тихо прошептала девушка. — Я боюсь, Фархад, о, Аллах всемилостивый, как я боюсь! Мой отец растил меня как корм для этого чудовища.

— Я убью его! — мрачно сказал Фархад.

— Нет, — успокаиваясь, ответила девушка. — Ты должен убить птицу! Я расскажу тебе как.

5

Линии узора, что украшали яйцо, налились кровавым цветом, едва Ахмад ал-Карах-и взмахнул рукой, сплетя узор заклинания. Затем линии пошли трещинами, и скорлупа осыпалась мелкой крошкой на дорогой исфаханский ковёр.

— Она прекрасна! — прошептал колдун, разглядывая вылупившегося птенца. — Всего один день, и мир содрогнется. Народы покинут свои города и пашни, возьмут в руки оружие и сойдутся в битве, которой еще не знала земля! Война станет мировой, и я выполню твоё задание, о, великий Иблис! Ты горд, как и я, ты ревниво отказался поклониться Адаму, ты добился от Аллаха позволения жить свободно, бродить по земле и совращать других. Твой верный слуга добьется того же от тебя. Свободы и вечной жизни в награду за яйцо птицы Анзуд.

Колдун обернулся к двери и громко выкрикнул:

— Где моя дочь?! Приведите её!

Тотчас в двери вошел слуга в капюшоне, ведя связанную Шаджару-д-дурр.

— На колени! — приказал колдун. — Да свершится то, для чего ты предназначена!

Ахмад ал-Карах-и, злой колдун, продавший свою душу Иблису, что ожидал увидеть он на лице своей дочери? Страх? Ужас? Слезы? Она улыбалась! И тотчас слуга откинул свой капюшон и вытащил из ножен, скрытый прежде плащом меч. Воин Фархад — это был он — шагнул к колдуну и резким ударом отсек руку. Теперь Ахмад ал-Карах-и не мог сотворить заклинания. Фархад смочил кончик меча в его крови и пронзил ещё слепую и беспомощную птицу Анзуд. Только кровью колдуна можно было убить её.

— Лекаря, — презрительно бросил Фархад, глядя на корчившегося от боли слугу Иблиса, — зови лекаря. Пусть доживает он свой век, не хочу убивать твоего отца.

— Думаешь, ты победил? — злобно прошипел колдун, закрывая обрубок ладонью левой руки, отчего кровь стала тут же сворачиваться, застывая. — Для проклятия мне не нужно рук! О, я не тебя прокляну, презренный солдат! Это слишком просто. Моя дочь никогда не станет твоей — пусть будет проклята каждая третья жена в твоем роду!