Сказки - [10]

Мышь вернётся, считает, считает — одного следа все не хватает.

Увидел это дятел, и очень ему не понравилось поведение белки. Подлетел он к ней и сказал:

— Эх, белка, белка, шёрстка-то у тебя пушистая, да вот душа нечистая. Плохо ты поступаешь — воруешь у мыши!

— Нечего не в свое дело нос совать! — с неудовольствием ответила белка.

— Не выношу я неправды! — возмутился дятел. — Я работник. Своим трудом живу и уважаю чужой труд. И за твои проделки я тебя проучу!

— Убирайся подобру-поздорову, надоел ты мне. Прочь с глаз моих, не то схвачу и голову тебе откручу!

Рассерженный дятел улетел.

На другой день, когда белка убежала воровать у мыши орешки, дятел прилетел к её дуплу и своим крепким клювом продырявил его. Краденые орешки посыпались на землю. А на дереве дятел сделал надпись: «Кто причиняет зло другому, тому от зла не уйти!»

Старая мельница

В лесистой долине за селом, над глубокой запрудой, стояла мельница. Проработала она полтораста лет и состарилась.

— Ничего, поработаю ещё немного, — говорила она воде, которая вертела её колесо. — Ещё хватает силёнок.

Но случилось так, что мельник умер, а заменить его было некому. Мельница умолкла, запустела.

Когда старый мельник был жив, он часто приводил сюда своего внучонка Иванчо, и мельница не раз слышала, как дедушка говорил ему:

— Эту мельницу я оставлю тебе, Иванчо. Ежели будешь о ней заботиться, и она о тебе позаботится, кормить тебя будет.

Но после смерти старика Иванчо не пришёл. Мельница ждала его, да не дождалась. Понемногу потеряла всякую надежду, заросла бурьяном, крыша у неё провалилась, одним словом — мельница доживала последние дни. Дорогу к ней оплели колючие заросли, и люди забыли старую мельницу. В её развалинах завелись сычи, под порогом поселился большущий уж.

— Ну, — спрашивала её вода, — где же твой Иванчо? Ты уже ни гроша не стоишь, а мне охота работать. Даром моя сила погибает.

Мельница лишь кряхтела с досады. В дождливую погоду, когда ей было особенно тяжело, она плакала и роняла крупные слёзы.

Однажды, в один прекрасный день, она услыхала шаги и голоса людей.

— Ах, это, наверно, Иванчо пришёл, — обрадовалась она.

И вот по заглохшей дороге пришло трое человек. Вёл их какой-то юноша.

«Похож на Иванчо, — подумала мельница. — Ишь ты, как вырос, а я-то все ещё малышом его считала! Боже, хоть бы он поправил меня, чтобы снова приняться за работу!»

Да, мельница не ошиблась. Юноша этот, действительно, был Иванчо. Он остановился перед ней и сказал пришедшим с ним людям:

— Вот здесь. Эта мельница уже спела свою песенку, но на её месте мы построим чудесную электрическую станцию.

Услышав это, вода громко зашумела и сказала мельнице:

— Слышишь, старуха, для меня снова найдётся работа. Теперь я буду двигать турбины — турбины электрической станции, понятно? Это место озарят электрические солнца, и свет, который я буду производить, загорится в равнине, во всех сёлах и городах, что видны отсюда. Иванчо не то, что его дед, — он не будет нянчиться с тобой. Он по-иному рассуждает.

— Что ж, видно, другие времена пришли, — вздохнула мельница. — Делать нечего. Моя песенка спета. Долг свой я выполнила и без сожаления исчезну, раз на моём месте загорятся новые солнца.

Пятачок отдай!

Жили некогда два приятеля — Райко и Брайко. Они частенько обманывали друг друга и потому друг другу не доверяли. Однажды Райко задолжал Брайко пятачок и не хотел его вернуть. Брайко никак не мог примириться с потерей пятачка и где ни встретит должника, требует:

— Пятачок отдай!

— Не отдам!

— Эй, отдай пятачок!

— А вот и не отдам…

Как-то Брайко пришёл к Райко за пятачком. Стучался, стучался — никто не отзывается.

— Эй, слышишь, пятачок отдай!

— Слушай, жена, скажи ему, что я умер, авось уберётся, — сказал Райко своей жене, улёгся на пол и прикинулся мёртвым. Жена стала причитать над ним.

— Какой тебе ещё пятачок, Брайко, не видишь, что ли, муж мой умер! — сквозь слезы проговорила она, открыв дверь.

— Царство ему небесное, — сказал Брайко, увидев приятеля лежащим на полу. — По всему видать, плакали мои денежки, но мы были закадычными друзьями, и я не уйду, покуда не похороню его, — вздохнул Брайко и тут же принялся за дело: напилил досок, гроб сколотил.

Положили притворщика в гроб, позвали соседей, поплакали, попричитали, отпели и на кладбище понесли.

А Райко лежит и не шевелится — лиса лисой.

Могила ещё не была готова, да и к тому же смерклось, вот покойника и оставили на ночь в кладбищенской церкви.

Все стали расходиться, а Брайко сказал:

— Я не покину приятеля одного! — И немного погодя забрался тайком на хоры, а сам думает: — «Райко непременно встанет, вот тогда я и схвачу его за шиворот и не отпущу, пока не вернёт мне пятачка».

Вот уже и ночь наступила, а приятели — один на хорах, другой в гробу — молчат и не шевелятся.

Вдруг дверь отворилась, и в церковь вошло несколько страшных-престрашных разбойников. Они высыпали на пол целую кучу награбленных денег и другого добра и стали делить добычу. Делили, делили, пока не осталась одна сабля, и тут дело дошло до ссоры: каждый хотел взять саблю себе.

— Пусть эта сабля достанется тому, кто одним взмахом отрубит голову мертвецу, — сказал атаман. — А если не отрубит, так со своей головой расстанется.